– Мы тебя не обидим, – добавил его оруженосец.
Я осторожно приблизился. Чему я научился за время, проведенное в лесах с Бертольдом Храбрым, так это относиться к незнакомцам с опаской. Кроме того, я хорошо помнил рыцаря с драконом, исчезнувшего у меня на глазах.
– Ты знаешь окрестные леса, малый?
Я рассеянно кивнул, с интересом разглядывая его коня и доспехи.
– Нам нужен проводник – проводник на сегодня и, возможно, на завтра. – Рыцарь улыбался. – За твои услуги мы готовы платить тебе по скильду каждый день. – Не дождавшись от меня ответа, он сказал: – Покажи пареньку монету, Свон.
Из кошелька, висящего на поясе, оруженосец достал большую серебряную монету. Рослый гнедой конь, которого он вел в поводу, нетерпеливо ударил копытом о землю и шумно фыркнул.
– И кормить будем, – пообещал рыцарь. – А если ты добудешь нам пищу при помощи своего лука, мы тебе заплатим.
– Я готов делиться с вами бесплатно, – сказал я, – если вы готовы делиться со мной.
– Отлично сказано.
– Но откуда мне знать, что вечером вы не отправите меня восвояси с пустыми руками, дав тумака напоследок?
Свон сжал монету в кулаке.
– А откуда нам знать, что ты не заведешь нас в засаду, дурень?
– Что касается вечернего тумака, – сказал рыцарь, – то могу дать слово: ничего подобного тебе не грозит. И я даю слово, хотя у тебя нет причин мне верить. Однако насчет платы я могу успокоить тебя прямо сейчас. – Он легко постучал указательным пальцем по кулаку Свона и бросил мне монету, неохотно отданную оруженосцем. – Вот твоя плата за сегодняшний день, и мы не станем отбирать ее у тебя. Покажешь нам дорогу?
Я рассматривал монету, на одной стороне которой была отчеканена голова сурового молодого короля, а на другой – щит с изображением чудовища, представлявшего собой полуженщину-полуконя с рыбьим хвостом. Я спросил рыцаря, куда они держат путь.
– В ближайшую деревню. Как она называется?
– Гленнидам. – Мы останавливались там с Бертольдом Храбрым.
Рыцарь кинул взгляд на Свона, который потряс головой. Снова повернувшись ко мне, рыцарь спросил:
– Сколько людей там живет?
В деревне было девять домов – не вступившие в брак молодые люди жили со своими родителями, а старики жили со своими женатыми сыновьями или замужними дочерями. Примерно по трое взрослых на один дом. Я спросил, считать ли детей.
– На твое усмотрение. Только не собак.
Это, подумал я, мог случайно услышать какой-нибудь бодахан.
– Тогда пятьдесят три. Вместе с новорожденным ребенком жены Сикснита. Но я не знаю имени младенца, да и матери тоже.
– Хорошие люди?
Я так не считал и помотал головой.
– Ага. – Рыцарь улыбнулся с мрачной радостью. – Тогда веди нас в Гленнидам безотлагательно. Мы представимся друг другу по дороге.
– Я Эйбел Благородное Сердце.
Свон рассмеялся.
Рыцарь дотронулся пальцем до своего стального шлема.
– Я Равд Редхолл, Эйбел Благородное Сердце. Моего оруженосца зовут Свон. А теперь – в путь!
– Мы доберемся туда очень поздно, – предупредил я Равда, – если вообще успеем сегодня.
– Тем больше у нас причин спешить.
Вечером мы остановились на привал у речушки под названием Вулфкил, и я поставил полосатую красно-золотую палатку из парусины для Равда. Я развел костер, поскольку теперь всегда носил с собой кремень и огниво, и мы поели черствого хлеба и вяленого мяса с луком.
– Твои родные, наверное, беспокоятся о тебе, – сказал Равд. – У тебя есть жена?
Я помотал головой и добавил, что Бертольд Храбрый говорит, что я еще недостаточно взрослый. Равд кивнул с серьезным лицом.
– А ты сам как считаешь?
Я подумал о школе и о том, что, возможно, захочу поступить в колледж, если когда-нибудь вернусь домой.
– Надо подождать несколько лет.
Свон насмешливо фыркнул:
– Две крысы в одной норе помрут от голода.
– Надеюсь, нет.
– Да неужели? И как же ты собираешься содержать семью?
Я ухмыльнулся:
– Жена меня научит. Когда я найду ее.
– Да ну? А если она сама не будет знать? – Свон взглянул на Равда в поисках поддержки, но не получил ее.
– Тогда зачем мне такая жена?
Равд хихикнул.
Свон наставил на меня палец:
– В один прекрасный день я преподам тебе урок…
– Ты должен сам многому научиться, прежде чем преподавать уроки другим, – сказал Равд. – А тем временем Эйбел может поучить нас обоих, мне кажется. Кто такой Бертольд, Эйбел?
– Мой брат.
Так мы говорили всем, Бен, и Бертольд Храбрый верил в это.
– Старший, раз он дает тебе советы?
– Да, сэр, – кивнул я.
– А где ваши родители?
– Наш отец умер много лет назад, – сказал я. – А мать скончалась вскоре после моего рождения.
Это было правдой и в твоем мире, и здесь.
– Соболезную. А сестры у вас есть?
– Нет, – сказал я. – Отец вырастил моего брата, а брат вырастил меня.
Свон снова рассмеялся.
Я уже совсем запутался: воспоминания о родном доме переплелись с историями, которые Бертольд Храбрый рассказывал мне о своей – и якобы моей – семье. Все осталось в прошлом, и, хотя далекая Америка существует в настоящем времени, прошлое представляет собой всего лишь воспоминания, архивные записи, которых никто не читает или не может прочитать. «Здесь» и «там» перемешиваются, словно книги в школьной библиотеке, где на каждой полке стоит столько посторонних книг, что уже никто не знает, для каких она предназначалась изначально.