Бесполезно. Мила решила излить душу целиком.
— Все противные! Все мне завидуют! Все надо мной смеются! Все меня похищают!!!
— Сама виновата! Зачем дразнила скелета, козла и обезьяну?!
— От злости! Это всё из-за папы! Дали главную роль в пьесе, а играть я не умею! Музыка не даётся! Гимнастика — и того хуже! У меня никаких талантов! У меня ничего, вообще ничего не получается!!! Всё надоело! Все надоели!
У Рыжика голова пошла кругом. Он всерьёз задумался о том, не выбрать ли принцессу попроще. Но эту всё-таки надо было спасти.
— Ничего, скоро уедешь в свою заграницу… А сейчас нам уходить надо!
Зря он это сказал, потому что в тот же миг Мила трагически заломила руки и сползла вниз по стенке:
— Я не хочу ЗА ГРА-НИ-ЦУ! Это папа хочет! А я там никого не знаю! Я хочу тут, с вами! Навсегда!
Это уже вовсе никуда не годилось. Сначала обзывает противными, ругается, а уезжать, оказывается, не хочет. Рыжик собрал остатки хладнокровия, вытащил из глубины шкафа пыльный ранец и достал из него пистолетик. Натолкал в барабан гаек, положил пистолет в карман. Потом взвалил на плечи плачущую Милу и, охнув, протащил её ровно пять шагов до лестничной площадки. Там она, к счастью, пнула его кулаком под ребро, сказала, что никто не смеет таскать её, как мешок картошки, всхлипнула и, волоча за собой надорванный подол праздничного платья, побрела вниз по лестнице.
Так они с горем пополам спустились почти до самого первого этажа.
А напротив чёрного хода стоял… скелет. И с ним питекантроп.
Глава 11. Козёл делает выбор
— А вот и Нолик! — препротивно хихикнул скелет, потирая ручки. — И впрямь нолик, кожа да кости.
— Кто бы говорил, — пробурчал себе под нос Рыжик. — У вас вообще только кости.
Мила ойкнула и попыталась спрятаться за его спиной, что непросто было сделать в пышном бальном платье.
— И решил сразиться с нами… С нами! С настоящими злодеями! За девчонку редкой противности. Ну зачем она тебе, рассуди сам? Ведь уже за десять минут, небось, намучился! — сетовал скелет, будущий директор школы. — Спас бы лучше отличницу Сидоркину, достойную девицу. Впрочем, отличница Сидоркина вряд ли вляпается в такие неприятности, хи-хи-хи!
— Ага, ага! — закивал питекантроп. — А с этой намучаешься! Так визжит — по всей школе слыхать! Вот мы на крики и примчались. А ещё кусается, царапается, щипается. Даром что я толстокожий… И то больно.
— Ещё она дерётся грязной тряпкой. Намучился, — кивнул Рыжик. — Но раз пообещал, значит, буду спасать. Сначала спасу, а там разберусь, может, Сидоркина и лучше. Отойдите, пожалуйста, нам пройти надо. А ты не реви — сказал же, буду спасать!
Мила выдохнула с облегчением. Конечно, было бы приятнее, если бы спас её широкоплечий Лопаткин, но теперь уже неважно — спас бы хоть кто-нибудь. Она ужасно устала и проголодалась. Сейчас съела бы и противную рыбную котлету из школьной столовой.
Скелет в недоумении развёл костлявыми руками:
— Вот так вот прям и отошли с дороги! Нет уж, деточка. Я мечтал об этом дне пять тысяч пыльных лет!
— Тебе столько нету! — прошептал питекантроп. — Опять забыл?! Ты фабричный!
— Тьфу на тебя! Ты тоже не такой уж историчный! И вечно перебиваешь. Но я либо стану директором этой школы, либо… директором всех школ на свете! Другого не дано. Так что, эй ты, рыцарь Пустое Место! Верни девчонку. Это наш козырь в игре.
Рыжик окинул компанию презрительным взглядом — по крайней мере, он надеялся, что взгляд выйдет презрительным. А не взглядом мокрого воробья, например. Или помятого гнома. Или рыцаря Пустое Место. И вынул из кармана пистолетик:
— А это мой козырь.
Питекантроп восторженно уставился на блестящую игрушку:
— Ух ты! Какой!
— А, игрушечный пиф-паф, — махнул рукой скелет. — Так себе штучка. У меня есть получше.
— Хочешь проверить пиф-паф?! — насупился Рыжик. А Мила ткнула его в бок:
— Давай, вмажь им, вмажь!
— Хочу, — усмехнулся скелет и ткнул питекантропа пальцем в грудь. — Только — на нём. Я слишком хрупкий и старенький. А он толстокожий, сам только что сказал.
Питекантроп удивлённо заморгал — кажется, не сообразил, что его вот-вот превратят в живую мишень. А Рыжик в тот же момент понял, что выстрелить железной гайкой в волосатую грудь питекантропа не сможет никогда, при всей противности этого первобытного чудовища. Это же не по банкам стрелять, а в живое, ну пусть недавно ожившее, существо. Тут уже не сказка будет, а безобразие. Его даже передёрнуло.