— А как же злодеи?! — топнул ногой Рыжик. Он только что видел, как, едва взрослые отвернулись, скелет зловеще ухмыльнулся и погрозил ему пальцем. — Они снова примутся за своё, если вы нам не поверите! Мы сейчас пойдём вниз, а они возьмут и набросятся сзади!
«Набросимся, набросимся», — говорила угрюмая физиономия костлявого.
— Когда набросятся, тогда и поговорим. А сейчас я хочу бутерброд и яйцо всмятку! — Папа погладил себя по животу и уже поднял ногу, чтобы сделать шаг к лестнице… Скелет за его спиной сделал то же самое — чтобы нанести папе коварный удар… Но под папину ногу подвернулся оранжевый баскетбольный мяч.
Папа охнул, взмахнул руками, как большая грузная птица крыльями… Он очень старался удержать равновесие, но… вот ещё один мяч, и ещё, и ещё…
Папа с грохотом рухнул навзничь, погребая под собой обломки коварного скелета.
Для скелета получить папой по хилому организму оказалось слишком тяжёлым испытанием.
— А-а-а! — прохрипел он, рассыпаясь. — Опять всмятку!
— Простите, случайно как-то вышло… — только и пробормотал папа, сидя среди кучи костей. Он рассеянно поднял с пола череп. — Вот это да!
— Случайно! Смотреть надо лучше под ноги! Я же хрупкий! — рявкнул череп в ответ.
— Ах… Говорящий скелет! — взвизгнула мама, почти как Мила, и повалилась в обморок.
Она бы упала прямо на пол, если бы её не подхватил отделившийся от стены питекантроп. Он держал маму в объятиях, как редкую хрустальную вазу, и не скрывал восхищения.
— Вот это красотка! — выдохнул обезьян. — Венец творения! Не то что я.
— Тащи её в шкафчик со швабрами… — скрежетал поверженный Черепушкин у папы на ладони. Он не сдавался даже в руках противника. — Швабри её в шкабрик со шкафрами… Вяжи девчишку… Хватай мальчонку! Ну! Что ты стоишь, как столб! Что ты столбишь, как стойб!
Питекантроп только неуклюже переминался с лапы на лапу, растерявшись от такого количества приказаний. Кажется, он начал сомневаться в своём командире. Тот был какой-то несобранный, совсем разболтанный. Еле шамкал челюстями. У него вылетела пара передних зубов, а мысли и вовсе перепутались. Потерял голову командир.
— Клещи, хватайте толстяка… Циркули, в бой… Дырявь их, дырокол! Цирявь их, бырокол! Дыряйте хватяка…
Клещи было зашевелились, но в испуге дали задний ход. За ними поползли степлер и дырокол, засеменили циркули. Все они утратили боевой дух. Одно дело пугать детей, другое — взрослых, которые щёлкают коварных скелетов, как орехи.
— Костлявый, их больше! — промычал питекантроп. — Мы не сладим. У меня, конечно, башка не такая светлая, как у тебя, чего уж там… Но я вот чего придумал. Давай сдадимся, пока не поздно, а? Умотался я злодействовать. Тогда нас, может, ещё и не снесут на помойку за то, что мы тут учинили. Может, ещё послужим!
— И фы туфа же, древняя мартыфка. Все меня предали… И мою мефту. Мою прекрасную мефту, — прошепелявил череп.
— Ну, сперва ты сам всех предал! Думал-то ты только о себе, — подытожил Рыжик. — Но, если будешь примерно себя вести, мы тебя соберём, подклеим и сделаем начальником раздевалки. Будешь куртки выдавать. И шляпы.
— А что, это прикольно! — захлопала в ладоши Мила. — Такого ни в одной школе больше нет! Если мой папа попросит, директор не откажет!
— Какой позор! — возопил череп. — Как низко я пал! Начальник раздефалки! Но всё-таки начальник. Всё-таки зауважают меня!
— Вот-вот, увидишь новый кусочек мира, — сказал Рыжик, аккуратно приставляя голову скелета к туловищу. — Но, если опять замыслишь коварство, разберём по косточкам. А козлу на грудь наградную ленту повесим! Он у нас молодец! Будет всех тренировать к районной олимпиаде!
Козёл гордо поднялся на дыбы.
— А питекантропа можно сделать уборщиком. У него и халат уже есть! Пусть тёте Зине помогает.
— Ага… — расплылся в улыбке питекантроп. — Я на всё готов! Лишь бы ухи не рисовали. Я же не злой, вы ж поймите, я просто обидчивый! Грубый я, первобытный!
— Вот сам и сотрёшь уши, если кому пририсуют, — кивнула Мила.
— Да я хоть сейчас за уборку! Я знаю, где швабры лежат! Только куда мне её девать? — обезьян взмахнул мамой, которую всё ещё держал.
— А ну-ка отдай! — папа торжественно подхватил маму на руки. — Верочка, очнись! Кажется, я их победил, этих невероятно кошмарных злодеев. Конечно, будь я порасторопнее да сбрось ещё килограммов десять, дело бы пошло быстрее…