Еще тогда, ночью, когда к Володе вдруг пришла идея не отдавать Диме настоящего "Иеронима", мальчик хорошо продумал, что станет говорить "наставнику". Вначале было решено рассказать о том, что конкуренты - это милиционеры, те самые, что запирали двери зала. Но потом Володя понял: нужно направить Диму по иному пути, потому что, выйдя на этих милиционеров, предводитель в конце концов узнал бы, что у них имеется подделка, а, значит, подлинный "Иероним" может находиться только у него. "Пусть-ка поищет, если хочет, этих ночных воров - вряд ли когда-нибудь найдет! решил Володя. - А я тем временем схожу к камину, улучу мгновение, наклонюсь - и картиночка уже в моем мешке-кармане! Покупателя найти не трудно, вот и выручу по крайней мере тысяч двести долларов, а то и больше! А Дима дурачка хотел найти - за гроши работать, рисковать!" И Володя даже успел помечтать с часок о том, что он будет делать с такой кучей долларов.
И Володя долго и обстоятельно стал рассказывать "наставнику", как он висел на трубах камина, как это было тяжело (так тяжело, что хотелось плюнуть на все и поскорее вылезть и во всем признаться бабке-смотрительнице, но он все-таки терпел и ждал). Потом, когда двери позакрывали, он, полуживой, выбрался наружу и стал дожидаться двух часов, намеченных для снятия картины, но вдруг около двенадцати послышался какой-то шум - отворяли двери зала - и снова пришлось сигать в камин. Конечно, он никого не видел, потому что лежал, уткнувшись носом в цементный пол камина. Нет, Володя не только ничего не видел, но и не слышал, во всяком случае, голосов тех, кто притащился ночью в эрмитажный зал. Мальчик поведал даже своему "учителю" о том, что вначале подумал было, не привидения ли это, но вскоре по скрипу и стуку он догадался, что "привидения" заняты снятием какой-то картины. Так они возились минут двадцать, а потом вновь загремели ключами, закрывая двери зала, и все стихло. Да, Володя, конечно, сообщил, что уже тогда, когда "призраки" работали, он стал смекать, над чем они так усердно трудились, и едва все звуки стихли, вылез из укрытия, тут же подошел к "Иерониму" и сразу догадался: "призраки" его опередили, повесив вместо шедевра Боттичелли свою копию, краски которой отличались от подлинных.
Рассказывая о своих ночных приключениях, Володя внимательно смотрел на Диму - молодой человек поначалу пытался сохранять хладнокровие, но потом по его красивому лицу пошли гулять желваки, губы мелко задрожали, и, чтобы скрыть их дрожь, Дима кусал их своими крупными, хищными зубами. А мальчику бешенство "наставника" отчего-то доставляло немалое удовольствие.
- Так, так, так! - затарахтел Дима нервно и сбивчиво - Володя никогда не видел предводителя таким развинченным психопатом. - Ну а после того, как ты увидел, что на месте подлинника копия висит, что ты стал делать?
- А ничего! - равнодушным тоном сказал Володя. - Зачем я стану копию снимать? Сигнализацию откручивать, рисковать, потом под курткой выносить... Тебе ведь копия не нужна, так же? Вот и я подумал - пусть себе висит...
- Хорошо, хорошо, хорошо! - кудахтал Дима. - А где же наша копия?
Этот пункт был самым тонким и ненадежным в плане Володи, но он и к этому вопросу был готов:
- А нашу копию я в камине оставил, на трубах, в уголке. Пусть полежит - кто её там найдет?
Дима даже рот открыл от изумления и ярости:
- Ты... ты, идиот! Зачем же ты её оставил? Это же улика!
- Да какая там улика! - отпарировал Володя. - Не больше, чем если бы она висела в раме на видном месте. - А не взял я её потому, что вчера на контроле меня задержали и не хотели даже в музей пускать - снимите, говорят, одежду верхнюю. - И Володя показал на свою куртку. - Если б сегодня утром я в куртке возвращался, то меня обязательно бы остановили и обыскали, а потом куда надо отвели. Вот я и подстраховался... Да и зачем нам сейчас эта копия, если подлинника нет? Заказчикам вместо "Иеронима" передать или на стеночку повесть дома, на память, так сказать?
При напоминании о том, что подлинный "Святой Иероним" действительно уплыл, Дима застонал, точно ему вырвали подряд три зуба, не меньше, схватился за голову и стал раскачиваться словно мусульманин на молитве. Володе даже стало немного жаль его, и он решил утешить "наставника" словами:
- Ну, не надо огорчаться! - и даже похлопал по плечу. - Хочешь я схожу за нашей копией, в два счета незаметно заберу, раз уж она тебе так дорога.
Но это предложение только усилило раздражение предводителя.
- Да пошел ты со своей копией, придурок! - заорал Дима, совершенно потеряв самообладание, а потом, точно что-то сообразив, схватил Володю за плечи и жарко зашептал: - Слушай, маленький негодяй! Ты ведь парень шустрый, проворный парень, я знаю! Может, ты все это сочинил, про "призраков" своих, а? Ну кто там ночью в Эрмитаж придет с ключами, директор, что ли? Может, ты прокатить меня хочешь, за падло держишь, все баксы за картину хочешь взять, а? Гляди, я ведь за такие шутки печенку в два счета вырежу и самого жрать заставлю, если на самом деле кинуть меня хочешь!
- Да чего мне тебя кидать! - плаксиво (что получилось у Володи очень натурально) прогундосил "юный друг". - Не веришь, так сходи-ка в Эрмитаж да посмотри, что там висит! Ты сам подделку увидишь, не нашу подделку! А ещё в камин загляни - в левом уголке увидишь нашу копию. Прихвати её, раз уж она так дорога тебе, а с меня вообще хватит - я свои деньги теперь потерял, так чего мне с тобой толковать? Я свое дело сделал, как договаривались, а без "капусты" остался! Так что пошел ты к черту, если мне не веришь! Я больше никакого дела с тобой иметь не буду!
Горячая речь Володи произвела на Диму успокаивающее впечатление. Он провел рукой по лицу, словно смывал со своей физиономии выражение злобы к тому человеку, на которого возлагались столь великие надежды, и его точно подменили - Дима обратился к юному напарнику с приветливой интонацией и даже улыбкой:
- Ну ладно, ты меня прости, пожалуй. Нам рано ссориться. Да, я сейчас на самом деле в Эрмитаж схожу и посмотрю, что там эти чертовы "призраки" повесили. Но ты забудь о том, чтобы в сторону уйти, - теперь, мой юный друг, не время. Самое интересное начнется. У меня уже кое-какие мысли есть. Если все удастся, то получишь не полтора, а два миллиона деревянных. А пока - сиди. Здесь, в "дипломате", термос и бутерброды - нарочно для себя тащил, а тут такая непруха вышла. - И Дима покривился, снова расстроившись, и даже ударил кулаком о раскрытую ладонь.
Предводитель убежал, а Володя остался сидеть на скамейке напротив Зимнего дворца. Погода была совсем незимняя, снег лежал лишь кое-где, но было ветрено и промозгло, как в выстуженной, остывшей бане, где очень сыро и открыты окна, а ты совсем голый сидишь на лавке рядом с шайкой, наполненной остывшей водой, и пытаешься согреться тем, что трешь себя противной мокрой мочалкой из колючей, жесткой рогожи. Именно такое чувство и испытывал сейчас Володя: он словно был раздет и беззащитен - и перед этим зимним холодным ветром, и перед людьми, укравшими его покой, домашний и душевный.
Однако горячий кофе, что был в Димином термосе, и бутерброды согрели Володю, и он ждал "наставника", прорабатывая в голове возможные неожиданные ситуации. "Лишь бы Дима не сумел вглядеться в полотно, лежащее в камине, с сильным беспокойством думал мальчик. - Если догадается, что это настоящий "Иероним", то мне каюк, полный каюк. Но скорей всего не сумеет разобраться, ведь в камине темно, а времени у него всего лишь несколько секунд. А если рискнет схватить картину и унести её под одеждой? Нет, на это Дима не решится! Станет он из-за копии рисковать! Теперь вот ещё что: буду, как и прежде, говорить, что ничего о "призраках" не знаю - ни голосов не слышал, ни лиц не видел, не знаю даже, сколько их там было. Никогда их Диме не найти!"
Володя уже стал скучать. Бутерброды были съедены, и кофе выпит. Очень захотелось спать, захотелось увидеться с отцом, ведь папа мог его искать, не успокоенный короткой, невразумительной запиской. Но вдруг явился Дима одетый в затрапезную куртку, в неряшливые брюки, точно он на самом деле играл провинциала, с нечесаными волосами, предводитель подходил к Володе быстрой походкой взвинченного человека, и мальчик замер, ожидая своего конца. Дима плюхнулся на скамейку рядом с Володей и глубоко вздохнул: