У Рамсея заболела голова, заныло тело. Мышцы его напрягались не меньше мозга, когда он пытался достичь чего-то, сам не веря в успех. Попытаться ещё раз?
Чёрное и белое… чёрное… и…
Чёрное стало серым и алым. Кто-то другой… он почувствовал присутствие ещё кого-то… однако этот другой о нём и не подозревает. Рамсей мысленно затаился. Так маленький зверёк прижимается к земле, чтобы избежать внимания врага. Этот другой — враг, он больший враг, чем Оситес. Как его имя? Очалл? То, что ему было известно о верховном советнике, давало основания верить в это.
Рамсей, осмелев, попытался вызвать лицо. Ничего — только сознание, что где-то там присутствует другой. Вмешиваться дальше просто глупо.
Рамсей открыл глаза. Он почти ожидал увидеть склонившегося к себе человека, заставляющего его… что? Рамсей не знал этого, но у него появилось ощущение принуждения. Он сел и осмотрел камеру. Нет, он оставался здесь совершенно один. И из лаборатории, в которой Мелколф и стражник застали его, не доносилось ни звука.
Если Мелколф прав — а у Рамсея не было причин сомневаться в его словах, — возврата к прошлому нет. Рамсей ожидал собственной реакции на это, может, приступа паники, ощущения потерянности.
Но… ничего подобного. Рамсей посмотрел на коричневую кожу своих рук. Это не его руки. Но — вот они! Он чувствует себя в теле Каскара, как в своём собственном. Глядя в зеркало, видит лицо Рамсея Кимбла, хотя кожа стала смуглей, шрам исчез, волосы подстрижены по-другому. Но он по-прежнему Рамсей Кимбл, каким был всю жизнь.
Если бы в нём остался хоть след прежней личности Каскара… но он его не нашёл. Следовательно, он не изменился, изменился мир вокруг него. Всё равно что работать в чужой стране, подумал Рамсей, может, в Мексике или в одном из южноамериканских государств. Пришлось бы учить язык, изучать обычаи, чуждые его родной стране, как чужды обычаи Олироуна, Улада или Толкарна.
Дома у него нет близких, которые встревожились бы из-за его исчезновения. Троюродные братья… После смерти родителей в автокатастрофе он с семнадцати лет жил один. И был слишком занят, сражаясь за получение образования и возможность прожить, чтобы у него возникли прочные контакты. Грег, вероятно, лучший его друг, хотя Грег так увлечён своим проектом, что ничего вокруг не замечает.
Итак, он свободен, если можно это так назвать, и может устроиться на работу за морем. Здесь, конечно, чуть подальше, чем за морем, и это гораздо более серьёзная перемена в жизни. Однако если он её примет, то легко сумеет подавить любую панику.
В сущности, хотя он только что осознал это, за время жизни в Килсите Рамсей уже начал адаптироваться к новому миру. Если он признает, что возврата для него нет, что дальше?
Судя по тому, что он узнал, он оказался в самом сердце отвратительной интриги. Для Мелколфа и его сообщников ПсевдоКаскар смертельно опасен, потому что может раскрыть, как они избавились от подлинного принца. Для Очалла он — возможность игры с новой пешкой…
Но он сам по себе! Он не Каскар. И именно его будущее они стараются исказить и изменить — а может, и совершенно уничтожить! Следовательно, отныне он сражается только за себя самого.
И…
Рамсей вскочил, глядя на дверь клетки. Кто-то идёт. Он не слышал никаких шагов, но был уверен, что в лаборатории обозначилось какое-то движение. И оно приближалось. Опять Мелколф, на этот раз готовый покончить с ним? Рамсей перевёл дыхание. Каким бы экзотическим оружием тот ни пользовался, Рамсея нелегко будет убить.
По-прежнему он не слышал ни звука, но знал, что кто-то приближается к нему.
Американец наклонился и взял стул за ножку. Он не знает, насколько эффективна такая защита, но больше пока ничего предпринять не может. Возможно, повезёт, и он успеет выбить трубку из рук Мелколфа. Конечно, если тот просто не остановится за решёткой и не поразит его лучом (если так действует это оружие), сам оставаясь вне пределов досягаемости.
В дверях короткого коридора, в котором располагались камеры, показалась фигура. Чёрно-белая… Рамсей знал во дворце только одного человека в такой одежде. Но стул он не опустил.
Оситес шёл медленно. Шаман пытался поймать и удержать взгляд Рамсея. В этом таилась опасность! Точно так, как он ощутил беззвучное приближение Просвещённого, инстинкт подсказал Рамсею, что нельзя позволять Оситесу смотреть ему в глаза. Рамсей опустил взор и смотрел на подбородок шамана, на его морщинистое горло.
Шаман подошёл к двери камеры.
— Пора поговорить, незнакомец, — голос его звучал хрипло. Он как будто не часто им пользовался.
— Может быть, — ответил Рамсей. — И что ты мне скажешь? Я твой пленник и поневоле буду слушать.
— Ты не мой пленник… — Оситес высунул руку из складок длинного рукава, прижал пять пальцев к двери. Та распахнулась. — Выходи, незнакомец…
Рамсей колебался. Что если он послушается, а его действия истолкуют как попытку к бегству, чтобы избавиться от него без лишних хлопот?
— У меня нет оружия, — голос Оситеса звучал устало. — И я не собираюсь тебя предавать.
Рамсей вспомнил слова Теклы.
— Даёшь слово-обязательство? — спросил.
— Слово-обязательство, — с готовностью ответил Просвещённый.
По словам Гришильды, такое слово нерушимо. Рамсей с грохотом уронил стул и вышел в узкий коридор.
— Идём! — Оситес уже повернулся и направился назад в лабораторию. Рамсей осторожно последовал за ним. Шаман дал слово-обязательство, но оно ведь не распространяется на остальных участников заговора против Каскара.
Они направились не к той лестнице, по которой в зал спустился Рамсей, а к противоположной стороне уставленною машинами помещения. На одной из скамей Рамсей увидел свою маску. Машинально он взял её: эта маскировка может снова ему понадобиться, особенно в Ломе, где его нынешнее лицо служит только помехой.
Здесь оказалась ещё одна лестница, более крутая и узкая. Оситес поднимался медленно, как будто усилия истощали его хрупкое тело. Рамсей нетерпеливо топтался в нескольких шагах за ним. Он постоянно оглядывался, всё время ожидая услышать звуки преследования.
Лестница шла прямо вверх. Тонкая светлая линия над головой говорила о приоткрытой двери. Возможно, их ждут. Наконец Оситес, тяжело дыша, добрался до выхода. Рамсей взбирался сразу за ним.
Рамсею не дали времени поразглядывать богато убранное помещение. Оситес подошёл к высокому креслу резного позолоченного дерева с балдахином, скрывавшим того, кто сидит на этом троне.
Женщина казалась на этом большом троне очень маленькой, но была окружена таким ореолом величия, что ни в малейшей степени не производила впечатление слабой. Напротив, трон казался для неё самым подходящим сидением.
На её плечи был наброшен меховой плащ, хотя Рамсею показалось, что в комнате жарко. Голову прикрывал шарф из золотой материи, скреплённый кольцом с драгоценными камнями. На виду оставалось только лицо. Руки, худые, как птичьи лапы, спокойно лежали на коленях. Большой палец правой руки отягощало кольцо с печатью, такое же, как у Теклы, тяжёлое и массивное, впившееся в плоть. Были и другие кольца, все с крупными камнями.
Маленькие ноги в мягкой обуви прочно стояли на подножке трона. Всё вместе производило впечатление непререкаемой власти. Рамсей не сомневался, что перед ним старая императрица. И с любопытством разглядывал её лицо. Какова она, эта женщина, которая решила избавиться от собственного внука во имя долга перед страной?
Возраст заострил черты её лица. Если когда-то она и обладала красотой, сейчас от неё не осталось ни следа. Но ей и не нужно быть красивой. В любом обществе она сразу привлечёт к себе внимание. На Рамсея она подействовала, как никто в жизни. Но юноша решил не показывать этого. Что касается его самого, она враг.
Они были одни. Быстрый взгляд показал Рамсею, что здесь только Оситес и Квендрида. Что там говорила Текла? Что эти двое считают его угрозой, но не согласятся на его убийство? Остаются трос: Бертал, новый наследник, советник, и Мелколф. Где они сейчас? Означает ли отсутствие трёх младших участников, что среди заговорщиков произошёл раскол? Если так, то как Рамсею использовать это в своих целях?