Когда вода остыла, он вышел и насухо растёрся ожидавшими полотенцами. Потом осмотрел груду одежды. Одежда по текстуре ткани и украшениям отличалась от той, что он снял, эта была гораздо проще.
Трико, которое он натянул на себя и застегнул с помощью кнопки-пуговицы на плече, было того же ржаво-красного цвета, что и одежда Гришильды. А жилет-куртка поверх трико — зелёный, без всякой вышивки или камней на груди. На правом плече топорщила усы небольшая кошачья голова. Куртка оказалась короче его прежней золотой по крайней мере на три дюйма.
Он не стал надевать золотую ленту и серьги. И стоял перед зеркалом, приглаживая волосы руками, поскольку не нашёл никакой щётки, когда вернулась Гришильда. На этот раз с ней пришла Текла.
Одета была девушка так же, как в прошлый раз, но вот выражение лица — далеко не такое спокойное. Она подошла прямо к нему и осмотрела с головы до ног, как будто в его внешности таилось что-то очень важное.
— Беда… — чётко выговорила она. — Ты… идти… с Гришильдой… идти в Килсит. Ищут Каскара… найдут… — она яростно качнула головой, — убьют.
Она несколько раз повторила это слово, ударяя концом пальца его в грудь, как ножом.
— Очалл… сердитый… грозится… ты должен уйти.
И прежде чем Рамсей мог возразить или задать вопрос, она подтолкнула его к скамье. Подбежала Гришильда с раскрытой шкатулкой в руках. Она держала её наготове, а Текла разглядывала содержимое — набор тюбиков и бутылочек.
Наконец девушка выбрала один из тюбиков и раскрыла его. Изнутри выступил толстый, похожий на карандаш стержень. Текла твёрдо взяла Рамсея за подбородок, повернула лицом к свету и быстрыми мазками закрасила брови.
Содержимым другого тюбика смазала волосы и завершила работу, нанеся на лицо слой крема. Потом жестом указала на зеркало.
Больших изменений с помощью своей косметики она не сделала, но эффект вторично поразил Рамсея. Кожа его стала гораздо темнее, брови гуще, они почти смыкались над носом. Лоб стал ниже, и всё лицо — грубее и старше.
— Хорошо, хорошо! — подтвердила Гришильда, восхищаясь работой девушки.
Но Текла пожала плечами.
— Немного, — сказала она. — Но это всё, что можно сделать. Слушай! — она схватила Рамсея за рукав и оттащила от зеркала. — Ты должен идти — с Гришильдой. В Килсите будешь в безопасности… потом я приду. Ты учись говорить… Гришильда научит. Нельзя, чтобы захватил Очалл… или… — она заколебалась… — или другие. Мы планируем… ты действуешь. Ешь… Иди… — она махнула рукой.
Рамсей хотел возразить. Но её тревога была так очевидна, что юноша понял, что может доверять ей. Она сумела — не разрозненными словами, а эмоциями — показать, что говорит совершенно серьёзно. Ему тут опасно оставаться, и план побега — его единственная надежда.
Он торопливо поел, найдя еду на подносе в другой комнате. Пока он жевал и глотал, Текла расхаживала по комнате, говоря с Гришильдой. Вероятно, отдавала приказы, но говорила так быстро, что Рамсей понял только одно или два слова. Дважды Гришильда, по-видимому, попыталась возразить, но Текла останавливала её.
Наконец старшая женщина набросила на плечи плащ и подала Рамсею знак завернуться в другой. Потом указала на него и на небольшой сундучок, стоявший на полу. В крышку сундучка была продета верёвочная петля, и Рамсей понял, что должен нести его.
— Ты… — Текла снова обратилась к нему непосредственно, — человек Гришильды… слуга. Она едет в Килсит… там безопасность.
— Спасибо, — сказал Рамсей, — но почему…
— Почему я это делаю? — девушка быстро закончила за него вопрос. — Узнаешь позже. Учись… говорить… потом поговорим, я тебе сказала. Останешься здесь… Очалл… другие найдут… как Каскара… будешь мертв.
То, что она верит в обоснованность своих страхов, было очевидно. А он не мог возразить так, чтобы она поняла. Лучше слушаться, по крайней мере первое время, пока он не узнает лучше их язык и не поймёт, что здесь происходит, где он и почему оказался в их мире.
Юноша уже повернулся, подхватив сундучок правой рукой, когда Текла схватила его за левую и крепко сжала обеими руками. Рамсей удивился ещё больше, чем когда увидел в зеркале произведённые ею изменения. Потому что как будто поток энергии устремился из её ладоней в его руку.
И дело было не только в физическом контакте. В сознании возникла необходимость торопиться и соблюдать осторожность, предупреждение об опасности, совет выполнять все указания Гришильды, чтобы не выдать себя и не подвергнуться необъяснимой, но совершенно реальной опасности.
— Хорошо, — сказал Рамсей в ответ на это мысленное предупреждение. — Я сделаю, как ты говоришь.
Кое-что он сказал на её языке, кое-что — на собственном.
Текла энергично кивнула и выпустила его руку, разорвав контакт, такой странный, никогда не испытанный им раньше. Рамсею хотелось, чтобы она продолжила, пусть ненадолго. Может, тогда он узнал бы больше… Но он понял, что нужно торопиться, и послушно прошёл вслед за женщиной в дверь, которую Гришильда так тщательно закрыла при их первой встрече.
Они оказались в широком коридоре, устланном коврами, с панелями на стенах, со светящимися шарами, развешанными вдоль всего прохода через равные интервалы. Гришильда пошла быстро, сделав знак, чтобы он держатся за ней на должном, как он предположил, расстоянии для слуги, роль которого он теперь играл.
Дважды им встречались люди в таких же куртках, как у него. Но костюмы под ними были жёлтого цвета с небольшими значками с изображением орла или ястреба, такого же, как у него на коже груди. Встречные поглядывали на Гришильду, но не заговаривали. И Рамсею показалось, что его они вообще не видят, как будто слуга не достоин даже любопытного взгляда.
Коридор кончился у широкой лестницы, а внизу начинался новый коридор, ещё более широкий. В конце его у двери стояли на часах два стражника, в такой же одежде, как те, что у фоба. Один сделал шаг вперёд, собираясь о чём-то спросить. Но Гришильда властно подняла руку. В руке её сверкнула серебряная пластинка с изображением кошачьей головы с камнями вместо глаз. Стражник отступил, освобождая проход.
Второй открыл дверь, и Гришильда выплыла в неё, Рамсей — за ней. Они наконец выбрались наружу, в сгущавшиеся сумерки, хотя, по-видимому, по-прежнему находились в пределах здания. С трёх сторон возвышались пятиэтажные здания, с четвёртой — просто стена. Но в нескольких шагах от двери стоял экипаж, каких Рамсею не приходилось видеть. Что-то типа пассажирского купе на трёх ногах, подобных ходулям, оттуда спускалась лестница. Гришильда заторопилась к ней, и Рамсей в роли слуги догадался пойти быстрее и вовремя оказаться у лестницы, чтобы помочь подняться.
Внутри он увидел сидения, а Гришильда тем временем обвязывалась широким ремнём; Рамсей последовал её примеру. Только часть объёма странного средства передвижения была отведена пассажирам, и Рамсей заключил, что рядом должна быть ещё кабина для пилота или водителя.
Ему пришлось ухватиться за край сидения. Он с трудом глотнул, потому что экипаж рывком, от которого едва не перевернулся желудок, поднялся вверх. Гришильда не удивилась; в сущности она с тревогой наблюдала за ним, но спустя секунду-две улыбнулась.
Наклонившись вперёд немного, потому что её полную грудь удерживал ремень, она пояснила:
— Летим…
Но экипаж ничем не походил на самолёты его мира. Рамсей не видел лопастей, какие бывают у вертолёта, и насколько он помнил, у него не было и крыльев. Никакого разбега для обычного взлёта. Да и места для такого разбега во дворе не хватило бы.
Но они летели, и когда он прижался к окну справа от себя, то увидел внизу целую россыпь огней. Несомненно, они летели над большим городом.
Без часов Рамсей не мог судить о времени, но летели они недолго и опустились с такой же быстротой, с какой взлетели. Гришильда расстегнула ремень, двери раскрылись автоматически, лестница тоже опустилась сама. Рамсей спустился, поставил сундучок на землю, повернулся и помог Гришильде сойти.