В дверях короткого коридора, в котором расположены камеры, показалась фигура. Черно-белая… Рамсей знает во дворце только одного человека в такой одежде. Но стул он не опустил.
Оситес шел медленно. Шаман пытался поймать и удержать взгляд Рамсея. В этом опасность! Точно так как он ощутил беззвучное приближение Просвещенного, инстинкт подсказал Рамсею, что нельзя позволять Оситесу смотреть ему в глаза. Рамсей опустил глаза и смотрел на подбородок шамана, на его морщинистое горло.
Шаман подошел к двери камеры.
– Пора поговорить, незнакомец. – Голос его звучал хрипло. Как будто он не часто им пользуется.
– Может быть, – ответил Рамсей. – И что ты мне скажешь? Я твой пленник и поневоле буду слушать.
– Ты не мой пленник… – Оситес высунул руку из складок длинного рукава, прижал пять пальцев к двери. Она распахнулась. – Выходи, незнакомец…
Рамсей колебался. Что если он послушается, его действия истолкуют как попытку к бегству, чтобы избавиться от него без лишних вопросов?
– У меня нет оружия. – Голос Оситеса звучал устало. – И я не собираюсь тебя предавать.
Рамсей вспомнил слова Теклы.
– Даешь слово-обязательство? – спросил он.
– Слово-обязательство, – с готовностью ответил Просвещенный.
По словам Гришильды, такое слово нерушимо. Рамсей с грохотом уронил стул и вышел в узкий коридор.
– Идем! – Оситес уже повернулся и направился назад в лабораторию. Рамсей осторожно пошел за ним. Шаман дал слово-обязательство, но оно ведь не распространяется на остальных участников заговора против Каскара.
Они пошли не к той лестнице, по которой спустился Рамсей, а в противоположную сторону уставленной машинами комнаты. На одной из скамей Рамсей увидел свою маску. Он взял ее: эта маскировка может снова ему понадобиться, особенно в Ломе, где его нынешнее лицо служит помехой.
Здесь оказалась еще одна лестница, более крутая и узкая. Оситес поднимался медленно, как будто усилия истощили его хрупкое тело. Рамсей нетерпеливо топтался в нескольких шагах за ним. Он постоянно оглядывался, все время ожидая услышать звуки преследования.
Лестница шла прямо вверх. Тонкая светлая линия вверху говорила о приоткрытой двери. Возможно, их ждут. Оситес, тяжело дыша, добрался до выхода. Рамсей шел сразу за ним.
Здесь оказалось другое помещение, богато убранное. Но Рамсею не дали времени разглядывать окружение. Оситес подошел к высокому креслу резного позолоченного дерева с завесой, скрывавшей того, кто сидит на этом троне.
Она казалась на этом большом троне очень маленькой, но была окружена таким ореолом величия, что ни в малейшей степени не производила впечатление слабой. Напротив, трон казался для нее самым подходящим сиденьем.
На ее плечи был наброшен меховой плащ, хотя Рамсею показалось, что в комнате жарко. Голова покрыта шарфом из золотой материи, скрепленным кольцом с драгоценными камнями. Видно только лицо. Руки, худые, как птичьи лапы, спокойно лежат на коленях. На большом пальце правой руки кольцо с печатью, такое же, как у Теклы, кольцо тяжелое и массивное, впившееся в плоть. Есть и другие кольца, все с крупными камнями.
Маленькие ноги в мягкой обуви прочно стоят на подножке трона. Все вместе производит впечатление непререкаемой власти. Рамсей не сомневался, что перед ним старая императрица. И с любопытством разглядывал ее лицо. Какова она, эта женщина, которая решила избавиться от собственного внука во имя долга перед страной?
Возраст заострил черты ее лица. Если когда-то она и обладала красотой, сейчас от нее не осталось ни следа. Но ей не нужно быть красивой. В любом обществе она сразу привлечет к себе внимание. На Рамсея она подействовала, как никто в жизни. Но он решил не показывать этого. Что касается его самого, она по отношению к нему – враг.
Они были одни. Быстрый взгляд показал Рамсею, что здесь только Оситес и Квендрида. Что сказала Текла? Что эти двое считают его угрозой, но не согласились на его убийство? Остаются трое: Бертал, новый наследник; советник; и Мелколф. Где они сейчас? Означает ли отсутствие трех младших участников, что среди заговорщиков раскол? Если так, как Рамсею использовать это в своих целях?
Он почувствовал на себе пристальный взгляд императрицы. И встретил этот взгляд спокойно, без того инстинктивного опасения, с каким смотрел на Оситеса. Молчание становилось напряженным, но Рамсей решил, что первым не заговорит.
Заговорила императрица.
– Что ты за человек? – Она задала вопрос резко, словно ожидала немедленного ответа.
– Я самый обычный человек… – Рамсей колебался, потом добавил уважительный термин, с которым, как он слышал, обращаются к немногим королевам его мира… – мадам.
Она сделал нетерпеливый жест рукой.
– Каким-то образом ты все же необычен, – возразила она. – Иначе не оказался бы здесь.
– Вы хотите сказать, мэм, – Рамсей постарался говорить как можно спокойней, – что для вас я был бы полезнее мертвым?
Рот под крючковатым носом дрогнул. На вызов ответил Оситес.
– Ты смел… – В голосе его звучало предостережение.
– А что еще мне остается? – Рамсей удивился, что сумел найти эти слова; похоже, только они пригодны в таком обществе. – Мне сказали, что я мертв. И как будто в двух различных мирах. Но раз я мертв, что мне остается, кроме смелой речи?
К удивлению Рамсея, императрица неожиданно хрипло рассмеялась.
– Прекрасно сказано, незнакомец. У тебя быстрый язык и ум. – Она поколебалась. – Твой ум отличается от того, что нам известно. Что же нам с тобой делать?
– Что мне делать, – поправил он. – Выбор принадлежит мне, мэм.
Императрица молчала, разглядывая его. Потом спросила, спросила вежливо, но не очень заинтересованно:
– И что же ты собираешься делать, мальчик?
Рамсей пожал плечами.
– Пока что мне не давали ни малейшей возможности выбора, мэм. Мелколф сказал, что вернуться в свой собственный мир я не могу. Если поверить ему, мне нужно найти место здесь.
Она медленно покачала головой.
– Не здесь, не в Ломе, не в Уладе, пока у тебя это лицо.
– А кто дал мне его, мэм? – снова вызывающе спросил Рамсей.
– У нас не было выбора. – В ее голосе снова звучала только холодная властность. – Ты должен знать ситуацию. Правление Каскара вызвало бы катастрофу, которую страна не выдержала бы.
– Итак, вы должны принять меня. – Рамсей отказывался поддаваться ее влиянию.
– Я сказала: мы не можем. – Снова властность в голосе.
– Значит, ваш ответ такой же, как у Мелколфа, – убийство? – спросил он.
Ее руки в кольцах шевельнулись, тонкие пальцы уцепились за край мехового плаща, в камнях колец радужными искрами отразился свет. Оситес сделал шаг вперед из-за трона, словно охраняя свою спутницу. Легкая тень возмущения исказила его лицо, нарушив неподвижность маски, которая была на его лице с того момента, как он выпустил Рамсея из камеры.
– Ты много себе позволяешь! – Голос шамана прозвучал резко, но императрица прервала его.
– У кого больше прав задавать нам этот вопрос, преподобный? Нет, незнакомец, мы не убьем тебя. Но есть другой – другие… Они не так терпимы, потому что боятся. А когда люди боятся, они действуют, мудро или неразумно, но действуют. Если ты останешься жив – говорю тебе это искренне, – то не в Ломе, не в Уладе, даже не по эту сторону океана. Ты принял внешность толкарнца… хорошо… так и живи!
– А почему я должен исполнять ваши пожелания, мэм? – вежливо спросил Рамсей. Он надеялся, что эти двое поймут его. Просто он человек, которым нельзя командовать.
– Такой ответ не мое желание, – сказала императрица. – Это всего лишь здравый смысл. Я могу удержать Мелколфа: пока жив мой сын, нынешний император – хотя он быстро слабеет, – мои приказы будут исполнены. Когда он умрет, у меня останется место в Ломе, но такой властью я уже не буду обладать. Тогда я смогу только предлагать, а не приказывать.