- Чего тут думать? У нас дракон есть, - улыбнулась Хэл.
- На четвёртый долго лететь, - покачал головой Рихтер и обежал вокруг фургончика, рассыпая странный серебристый порошок.
- Считаешь, лунная пыль и пентаграмма? – оживился Гришка.
- Именно! Вставайте внутрь знака! – Рихтер плюнул на траву.
Затейливый узор загорелся на яркой изумрудной зелени. Огонь был бледный. Но Хэлл зажмурилась на всякий случай. Хоть и не верила, что пентаграмма перенесёт их на четвёртый ярус.
Через мгновение они оказались вместе с фургончиком на чёрном берегу. Это был четвёртый ярус. Тоска сжимала сердце. Кутаясь в туман, неправдоподобно большая луна неохотно светила на город. Хэл смотрела на плывущие в зеленовато-сером тумане чёрные башни, скреплённые узкими подвесными мостами, на острые шпили, делящие небо. Нигде ни одного живого огонька. Только чёрная вода внизу поблёскивала, как чернила в стеклянной чернильнице.
Когда-то у этих сумеречных берегов не было номера. Но иероглиф четвёрка произносится как смерть, поэтому этот ярус и стал четвёртым. Здесь невозможна радость, и всё время слышится скрип уключин под вёслами невидимого кормчего, скользящего по страшной реке, навечно отделяющей мёртвых от живых.
ГЛАВА 6 Не оглядывайся, Орфей!
Фургончики на чёрном берегу выглядели странно, словно кубики белого и синего льда на чёрной мохнатой шкуре. Трейлеров появилось совсем немного. Одни прилетели по воздуху. Другие выскользнули из-под земли. Но никто не решился плыть по мёртвой реке.
Зара побледнела, её золотистое сияние померкло. Рихтер упрямо поджимал серые губы. Гришка ёжился и горбился. И только Хэл чувствовала себя здесь сносно. Псы преисподней не боятся сумеречных берегов, невнятного шёпота призраков и плеска мёртвой реки.
- Нам лучше посидеть внутри, - Хэл распахнула дверь трейлера.
Она плотно задвинула кремовые занавески, успев заметить блеск жестяной птицы.
Именно это странное создание перенесло фургончик Гарта на чёрный берег.
- Оживлённая магнитной руной птица из водосточных труб, - пояснил Гришка из-за плеча Хэл.
У него и у Рихтера застучали зубы. Зара сникла, как привядшая лилия, и, плотно обняв колени, сжалась на диванчике в столовой.
Хэл заварила чай покрепче, заставила их выпить чёрный, крепкий, огненно горячий. Они сначала согрелись, потом всё равно задрожали опять. Ледяной страх смерти сжимал тело холодом изнутри. На щеках таял рваный румянец, вызванный горячим чаем.
- Когда будет экзамен? Долго мы тут не протянем, - выдохнула Хэл, с жалостью разглядывая Рихтера с посиневшими губами и Гришку, веснушки которого выглядели чёрными на бледном до синевы лице.
Зара старалась не стучать зубами, но это у неё не выходило.
- Соберутся все, тогда начнут, - в голосе Гришки звучала смертная тоска.
Рихтер, казалось, стал меньше. Если вчера он почти висел в воздухе, лишь опираясь на сиденье, то теперь легко уместился на диванчике рядом с Зарой.
Лампочки под потолком фургончика горели тускло. Воздух был стылым и затхлым. Хэл хотелось открыть окно, но она знала, что будет только холоднее, а запах плесени и сырости наполнит их маленький временный дом.
Лампочки мигнули, стало темнее, потом они загорелись ярче.
В дверь кто-то стукнул. Гришка нетерпеливо открыл её. Орк, просунув в щель лысую голову, проскрипел:
- Приходите на поляну Забвения на выбор первого экзамена.
И захлопнул дверь.
- Где такая? – Хэл отметила, что орк чувствовал себя здесь отлично.
- На орков никак не действует четвёртый ярус, - шепнул ей Гришка, болезненно поморщившись, - идите за мной, я знаю эту поляну.
Хэл показалось, или, правда, в воздухе пахло грибами и нафталином? Прошлым летом на каникулах Хэл подрабатывала в крошечном магазинчике старой одежды, там царило это странное сочетание двух так непохожих друг на друга ароматов. С тех пор они стали для неё напоминанием о печали и трудностях жизни.
Это была не поляна, а небольшая площадь, выложенная чёрными камнями-пятиугольниками. По краям росли метровые и двухметровые чёрные и серые грибы. С их шляпок-зонтиков катились синие капли какой-то резко пахнущей озоном жидкости.
В тумане темнели башни и мосты. Город казался далёким, но это была иллюзия. Башни начинались всего в полукилометре от поляны Забвения.
У старинных городов есть ярусы. Это параллельные пространства, в них можно попасть через изломы-нулевики. Сколько ярусов, никто не знает, все они для краткости называются «Город». Четвёртый ярус величают ещё Адским городом. Он всё-таки лучше, чем тринадцатый огненный ярус, но Хэл бывала только на первом, втором в своём Городе и на седьмом, в чужом Городе, где расположилась академия. Хоть Хэл и много слышала о «Городе» от тётки, но нетвёрдо знала историю ярусов. Да и пройти одна через нулевики без помощи Рэя и Гарта Хэл вряд ли сумела бы. Она впервые подумала, что переход-нулевик, через который они вошли на седьмой ярус Солнечного, был спрятан от любопытных непосвящённых стальным шиповником.