И они все побрели из зала с ночным небом и живой своенравной водой.
На улице неожиданно ярко светило солнце и играли в догонялки пушистые облачка.
Ждать пришлось недолго, и полчаса не прошло, судя по тени тонкого клёна, продвинувшейся на полшага. Хэл и Зара сидели на широком пеньке и смотрели, как фургон летит, болтаясь за спиной синего дракона. Когда тень крылатого ящера закрыла поляну, вернувшиеся засмотрелись на него. Красив был Рихтер, его чешуя блестела в лучах солнца, изгиб шеи по-прежнему был, как у царственной птицы. А золотые глаза завораживали странной глубиной. Волшебные звёздочки сверкали на гриве и крыльях, а за спиной мотался белый слегка помятый фургон, вроде старого рюкзака старшеклассника, раздувшегося от учебников.
Можно побывать в аду и вернуться. И, вроде бы, ничего не потерять и ничего нового не найти. Но не стоило твердить себе, что всё как всегда. Хэл знала, что жар, подхваченный ею на мрачных улицах четвёртого, будет расти, а чем обернётся этот огненный бутон в груди, никто не скажет точно. Не понадобится ли лёд, чтобы его охладить? Нет. Только не здесь и не сейчас. А ещё вопрос владыки четвёртого яруса, о том, почему она не служит в АДу, стучал в висках, вторя каждому удару сердца.
Хэл надела сухой свитер и джинсы, жар внутри запылал сильнее. Платье висело в душевом закутке. Хэл торопливо сдёрнула влажную ткань с трубы и натянула платье. Оно высыхало на глазах, будто девушка была горячей печкой. Хэл аккуратно свернула джинсы и свитер и затолкала их в рюкзак. Стало прохладнее, словно бутон сложил лепестки.
Рихтер свернулся клубком на узкой кровати, изредка похрапывая. Устал бедняга.
Зара забралась с ногами на диванчик в столовой, шелестели листы какой-то книги, которую читала жар-птица.
Гришка ещё не возвращался.
Хэл набирала сообщение для знакомых, чтобы отвлечься от пульсирующего внутри огненного цветка. Хруст листьев и лепестков она слышала совершенно отчётливо. Было не совсем удобно перед знакомыми, ведь зайти к тёте Лике она так и не успела. Старенький телефон сердито сверкал экраном и не подчинялся. Разгадка оказалась простой, денег на счёте не хватало даже на несколько слов.
Адскому псу можно жить и среди людей, жалко надеясь, что его примут за своего. Но люди тоже обладают чутьём, иногда звериным, они слепо на одной интуиции отталкивают чужака, как безжалостный кукушонок выпихивает из гнезда остальных птенцов.
Хэл отбросила телефон, обняла себя за плечи, щёки перестали пылать, адское пламя больше не гудело внутри. Но тлело, как залитый костерок, спрятавшийся под тонким слоем пепла, но в любой момент готовый разгореться до небес. Ей нет места здесь. Она должна быть в аду, как все псы преисподней. Злые мысли раздували пламя. Щёлкнул первый лепесток, цветок начал разворачиваться, алый румянец опять расплывался на щеках, хватал даже за шею и уши.
- Ты чего? – Гришка, шагнувший в узкую дверцу фургона, схватил Хэл, скорчившуюся на пороге, за узкое плечо, покрывшееся на глазах алой шерстью.
- Всё хорошо, - вырвалась раскрасневшаяся девушка.
Гришка ласково обнял её, зашептал на ухо:
- Хэленка, Хэленка, подожди, вечером общий костёр, и мы пойдём знакомиться со всеми в их истинном обличье, там и дашь волю обращению, - он погладил её по плечам, не покрытым алыми шерстинками, провёл узкой ладонью по щеке, стирая румянец.
Цветок опять послушно сложил лепестки. Хэл стало спокойно и прохладно.
- Я голоден, - Гришка скользнул внутрь и забрался по плечи в холодильник, бормоча, - сейчас по бутерброду сделаю.
- Знаешь, я могу приготовить пастушью яичницу и летний салат, - улыбнулась Хэл.
- Давай, - Гришка безрадостно выпустил из рук кусок сыра и нож.
То ли он слишком устал после первого испытания, то ли не верил в кулинарные способности красного пса преисподней.
А Хэл взялась за дело с удовольствием. Готовила она редко, и всякий раз её душа приходила в удивительное равновесие, словно это были упражнения духовной гимнастики, а не подогревание молока, взбивание яиц в миске, брошенные умелой рукой кристаллы соли. Она долго приноравливалась к электрической плите, пока не выставила верный режим. Сковорода уютно попыхивала, на золотистой поверхности вспухали пузыри, а Хэл начала резать овощи сначала зелёный лук и три веточки укропа, их над было положить на донышко миски, чтобы запах пропитал все слои салата. Гришка, свернувшись калачиком на кухонном диванчике, наблюдал, как алые помидоры и зелёные пупырчатые огурчики превращаются в одинаковые кубики один на один сантиметр. Смахнув их в миску, Хэл взялась за кусок сыра. Его она натёрла на крупной тёрке.