Сэм от проделок Джинджера как обычно пришел в полный восторг и успокоился. В конце-концов, решил он, биология — не самая главная вещь в
его жизни, куда важнее языки, математика, литература. Он планировал поступить на юридический факультет (как был сделан выбор, мы расскажем позже), там естественные науки не изучались, поэтому школьные успехи или неуспехи по этим предметам большого значения не имели.
Для выпускного Сэму нужен был костюм. Впервые в жизни к ним в дом пришел настоящий портной. Мистер Чак Лиддел хорошо знал свое дело. Не говоря лишних слов, он тут же как вошел стал снимать мерку со своего необычного клиента, поинтересовался какого цвета юный джентльмен желает костюм, какая будет сорочка, желает ли он галстук-бабочку или его устроит обычная модель, какие туфли планируют приобрести к празднику, не нужен ли Миллерам его знакомый — обувных дел мастер или они собираются купить обувь в магазине. От виски и кофе Чак Лидделл отказался, зато стаканчик содовой выпил с удовольствием. Когда портной ушёл, Сэм дал волю эмоциям: вау, он будет в настоящем костюме, в сорочке с бабочкой, в черных туфлях, вау, он будет неотразим и Бэтти (Сэм, конечно же, вслух не произносил её имя) горько пожалеет об их размолвке.
Бэтти пришла в тот торжественный день, ведь её младшей сестре Рите вручали аттестат зрелости, а это тоже очень серьезное событие для Джеймсов. Сэма она как будто даже не заметила, а Сэм только и делал, что наблюдал за ней из своего кресла. По традиции аттестаты должны были сначала вручать отличникам. Администрация школы, посовещавшись, первым на сцену пригласила… пригласила… пригласила Сэма Миллера! Зал встал! Долгие громкие овации. О, да, парень заслужил такое приветствие. Всё же, когда ты учишься только головой — это подвиг, это настоящая жажда жизни, подобие такой жажды встречается лишь у избранных гениев. Сэм был гением по своему устремлению вперед. Никакие препятствия не могли его остановить. Он любил мир, куда больше, чем мир любил его. Он любил бога через любовь к тому, что бог вдохнул в его немощную плоть. Бэтти, надо отдать ей должное, несмотря на изумлённо-возмущенные взгляды своей родни, пригласила Сэма на танец выпускников. Как могли они кружились по залу, танец стал апогеем их отношений, после него они поняли, что их дружба в прошлом была чем-то вроде детской любви, а сейчас они два повзрослевших человека и между ними нет ничего, чтобы их действительно объединяло.
На выпускном Сэм впервые попробовал алкоголь. Ему понравился веселый шум в голове после шампанского. На мгновение показалось, что теперь он может дышать лёгкими, они заработали, то есть не они, а парализованная диафрагма. Нет, алкоголь быстро выветрился и Сэм по-прежнему вынужден был дышать как лягушка, захватывая воздух ртом и проталкивая его языком в глотку.
Через неделю после праздника в дом Миллеров в 7.00 утра постучался человек в военной форме. Дверь открыла Джина.
— Доброе утро, мэм, — поприветствовал Джину военный. — Здесь ли проживает Сэм Миллер?
Джина сказала «да» и забеспокоилась.
— В таком случае, мэм, разрешите мне лично вручить ему повестку. Демократия в опасности. Стране нужны герои.
— Ах, вот оно что, — Джина была невозмутима, — у нас как раз то, что вы ищете. Сэм! — крикнула Джина. — К тебе можно?
— Какого чёрта принесло в такую рань? — Сэм любил поспать. — Ты погуляла с Джинджером? — в свою очередь спросил он у матери.
— Погуляла, — ответила Джина и пригласила человека в форме пройти в комнату Сэма.
Первым делом военный увидел беспрерывно вздыхающий и стонущий кокон. Из кокона торчала голова юноши с двух-трехдневной щетиной на щеках.
— Сынок, — сказал офицер, — будь любезен, встань.
— Не встану.
— В таком случае это уже не просьба, а приказ, — рявкнул военный.
— Все равно не встану, — рявкнул в ответ Сэм.
Человек в форме растерялся.
— Мне приказано передать тебе повестку. Завтра в 6.00 за тобой заедет автобус. Советую к этому времени оторвать свою задницу от…от…, -военный замешкался, не зная как назвать кокон…, — от трубы, — выдал наконец он, — привести себя в порядок и немного поесть, чтобы во время поездки не пришлось останавливаться ради твоей блевотни.