Линнет не могла удержаться, чтобы не спросить:
— А кто те трое, которые знают его?
— Леггет, Мичелл и олдермен Арнольд.
Неудивительно, что негодяй чувствует себя в безопасности. Леггет мертв, Мичелл ненавидит ее за то, что вогнала его в долги, а олдермен боится потерять свое место, если раскроется его участие во всем этом.
— Другие знали лишь кусочки и обрывки, но боялись говорить, — продолжал Помрой. — Кроме того, ты чужестранка, близко связанная с королевой. Вас обеих подозревают в том, что вы шпионите для дофина.
Глаз Помроя задергался, и он неприятно улыбнулся:
— Но когда ты пошла к Глостеру, моя дорогая, это все изменило. Глостер задал несколько вопросов. У этого купца появилась веская причина опасаться, что скрытые нити будут обнаружены, соединены вместе… и приведут к его двери. И он вручил мне тебя на блюдечке.
Линнет облизнула губы.
— Как… как он узнал, что ты хочешь меня?
— Скажем так: у нас есть общие знакомые. — Глаз его снова задергался. — Но я разделаюсь с тем, кто отдал тебя мне, как змея, которая жалит себя в хвост, ибо твои враги теперь будут моими врагами.
Она снова перекрестилась. «Мария, Матерь Божья, защити меня».
— Кое-кто из моих братьев и сестер тьмы недоволен моим решением похитить тебя. Они боятся, что твое исчезновение привлечет к нам внимание.
Неужели Элинор Кобем — одна из них? Не потому ли она предостерегала ее?
— Другие хотели использовать тебя в качестве человеческой жертвы, но я отказал им. — Голос Помроя неуклонно повышался, наполняя маленькую комнату. — Ибо ты предназначена быть моей невестой тьмы, моей богиней.
Он безумец.
Она говорила себе, что если бы он намеревался изнасиловать ее, то сделал бы это сразу, как только пришел. Прикованная к постели, она вряд ли смогла бы дать ему отпор. Он говорит о том, что она будет невестой. Может, желает какого-то обряда своего рода, чтобы оправдать эту подлость?
— Я никогда не буду твоей невестой, — возразила Линнет.
— А я говорю, что ты достойна, — сказал он, и глаза его вспыхнули странным светом. — Даже я не видел твоей особой силы вплоть до последнего времени. Но теперь я вижу. Я наблюдал, как ты преследовала своих врагов, и понял, что мы одной крови.
— Я не такая, как ты.
— Разве? Что двигало тобой? Любовь? Милосердие? — Он неприятно хохотнул. — Нет, тебя переполняет ненависть, как и меня.
Но она ведь любит. Она знает совершенно точно, что отдаст жизнь, чтобы защитить Джейми или Франсуа.
И все же суровая правда состоит в том, что она не ставила их счастье на первое место. Она собиралась сделать это, как только накажет тех, кто причинил ей столько страданий, и исправит зло прошлого. Слова Джейми зазвучали у нее в голове: «Любовь — это не то, что рассматривается в последнюю очередь, после всего остального». Какой же дурой она была, что не прислушалась к нему.
— Когда ты переправишься во тьму, мы соединимся с великим Люцифером, — сказал Помрой, глядя на нее широко раскрытыми глазами, — и друг с другом.
— Если ты что-то мне сделаешь, Джейми Рейберн убьет тебя.
Собственные слова удивили ее, и все же, едва только она их произнесла, она поняла, что это правда.
Пальцы Помроя погладили глубокий шрам на скуле. Проводя по нему пальцами, он буквально прожигал ее взглядом.
А потом кинулся на нее. Она закричала и попыталась отползти к дальнему краю лежака, но он схватил ее и притянул к себе. Желчь поднялась к горлу, когда он прижался лицом к ее лицу, своими жирными волосами к ее щеке.
— Сегодня ночью я произнесу заклинание, и ты займешь свое место рядом со мной, — прохрипел он, горячо дыша ей в ухо. — А до тех пор мне придется обуздать тебя.
— Джейми! — закричала она.
Он прижал тряпку к ее рту, отчетливый медицинский запах наполнил рот и нос, губы онемели.
— Джейми Рейберн скоро будет мертв, — сказал он ей в ухо. — И ты больше не будешь думать о нем.
Глава 40
Джейми ехал по Сити, вспоминая тот день в ноябре, когда они с Франсуа видели, как Линнет разговаривает с толстяком олдерменом в Вестминстер-Холле. В тот же день начался их с Линнет роман. Те несколько дней в ее лондонском доме окончательно решили его судьбу. И хотя он пытался с ней бороться, но с тех пор уже безраздельно принадлежал Линнет.
Нет, он принадлежал ей еще с Парижа. Он полюбил девушку, которая бросала вызов условностям и затаскивала его в кусты; девушку, которая смотрела ему в глаза и говорила, что любит, как он прикасается к ней; девушку, которая игнорировала попытки своего отца ограничить ее и отказывалась оправдывать его надежды на ее брак.