Просить нас долго не надо. Материал въелся в кровь – думаю, если меня разбудить ночью, я выдам в эфир любую часть этой песни, даже не приходя в сознание. Как спою, так и сыграю. Как и все остальные парни. И мы сыграли. Я вкладывал в голос всю силу, на какую был способен, Хан во время соляков вытворял с гитарой нечто, Карен мило подвывал вместо меня высокие ноты, «зависая» на них, вытягивая этим общий фон. В общем, у нас получилось.
- Браво! – Старик захлопал. Захлопали и члены «комиссии». Пишу в кавычках, потому, что решение о приеме/не приеме на концерт принимает лично дон Бернардо, и сопровождающих он о нас лишь уведомил. Хлопали не восторженно, нет – рок-н-роллом присутствующих было не удивить. Но эти искушенные гурманы признали, что мы сыграли на приемлемом уровне, а это чего-то, да стоит. – Вот этих орлов я пущу перед началом программы, раззадорить зал…
Они посовещались о чем-то ещё и ушли. Я же задумался. Среди членов «комиссии» был памятный мне Пако, и смотрел он на меня сквозь прищур, оценивая, совершенно иными глазами. Там, в гримерке, я был никем; мальчиком, который подставился, не поиздеваться над которым невозможно. Теперь же я попал в когорту ДОСТОЙНЫХ. Вот он и определял, как теперь себя со мной вести.
До концерта оставалось два дня, когда произошло ЭТО. Честно, я был удивлен. Изумлен, ошарашен – нет таких слов, которыми можно было бы описать мое состояние.
Начну с того, что я забил большой и толстый гвоздь на ее высочество. Окунувшись в совершенно иную атмосферу, мне стало наплевать, вытерла она о меня ноги, или не вытерла. Как там у нее дела и нашла ли себе что-то иное? Как, впрочем, было наплевать и на Мерелин, и особенно на ее продюсера. Я изначально свыкся с мыслью, что подарил им песню, но даже если бы Пако не взял ее в оборот, не расстроился бы. Однако, обо всём по порядку.
Репетиция шла своим ходом. До концерта оставалось, повторюсь, всего два дня, и коленки у меня подрагивали. Да, мы выучили песню, играли и пели её на полном автомате. Отрепетировали каждый шаг, каждый жест на сцене, каждую улыбку. Но осознание, что петь буду при ЗРИТЕЛЯХ… На концерте такого уровня, где будут выступать лучшие из лучших школы сеньора Ромеро… В том числе высокооплачиваемые исполнители, котирующиеся на планетарном, и даже межпланетном уровне… От такого волей-неволей коленки подогнутся. У меня были прецеденты выступления перед публикой, но оба они имели специфический оттенок. Первый – крыша козырька департамента культуры, где я призывал толпу громить Сенат. Второй же – заседание суда, где судили провинившихся марсиан. Оба раза имели колоссальную специфику, и оба стоили мне невероятных нервов.
В зал вошли двое, Сеньор Ромеро и… Пако. Они нас не слушали, говорили о чем-то своем, но когда мы закончили, дон Бернардо хлопнул в ладоши:
- Так, мальчики, перерыв! – И указал мне, чтобы подошел.
Когда я спустился, мы молча вышли из зала и пошли прямо по коридору в тупичок. Место позади лестницы, где стоят несколько кресел и растений в кадках – что-то типа рекреации, зоны отдыха. Людей здесь практически не бывает.
- Этот? – ухмыльнулся дон Бернардо. Я чувствовал, он зол. Зол до безумия. Но тщательно скрывает свое состояние за покровительственной улыбкой, и это ему удается.
- Да-да. Милый мальчик, неправда ли?
…дорский акцент Пако куда-то делся. Передо мной стоял хитрый прожженный барыга, знающий, как сделать деньги из воздуха, и дона Бернардо воспринимющий как не меньшего пройдоху, но имеющего гораздо больше влияния. Я по-прежнему не котировался, был никто, но хотя бы поднялся до уровня «никто» с отметки «пустое место».
- Что могу сказать, - пронзил он меня изучающим взглядом, - юноша талантливый. И далеко пойдет. Но очень, ОЧЕНЬ неопытный! – выделил он это слово. – Но понимая, что это ТВОЙ мальчик, - дружески хлопнул он дона Бернардо по плечу, - и что ты его только-только нашел, не буду его учить, хотя проучить бы стоило!
Дон Бернардо все так же мило улыбался, сторонясь проблемы. Дескать, я только передаточное звено – ты попросил, я его привел, дальше сами.
- Хуан, так тебя? – Я кивнул. – Хуан, запомни, так дела не делаются.
- А как делаются? – вырвалось у меня. Но вырвалось лишь потому, что не хотелось молчать – слишком уж давило состояние дона Бернардо.
- Пусть об этом тебе расскажет твой наставник, - вновь хлопнул он по плечу старика Ромеро. – В первый и последний раз, в виду нашей с ним дружбы, наших хороших отношений. Держи!
Он протянул мне небольшой сверток-конверт. Я взял и машинально заглянул внутрь. Золото. Золотые пластинки. На несколько сот империалов, точнее сказать сразу не смог. «Стандартный» агентский гонорар.