- А что во мне такого, что ваше высочество стесняется продемонстрировать честь и благородство? Скатываясь вместо этого до банального «кидалова»?
- Достаточно! – рявкнул дон Бернардо, но у него было мало возможностей повлиять на ситуацию.
- Послушай, юноша! Тебе не кажется, что ты слишком много о себе возомнил? Нонконформист хренов! – воскликнула Фрейя. Причем никаким раскаянием, осознанием неправоты, в ее голосе и не пахло. - Он нацик! И сам признался в этом!– обернулась она к старику Ромеро. - Это наш враг!
- Но даже это не дает тебе право делать ему подлости, - отрезал тот.
- Да, но я и не делала подлости! – сорвалась ее высочество на визг. – Ты ведь не знаешь, что было!
- А что было? – Это я.
- А было то… - она вновь зло зыркнула, после чего, встретившись глазами с все так же стоявшей монументом рядом со мной охранницей, пошла вдоль кресел, демонстративно отойдя подальше. – Было то, что некий нацик, враг моей семьи и моего народа, решил вдруг использовать меня, дочь королевы, как стартовую площадку для своих планов. Достижения своих целей. Он не понял, что предыдущие наши разборки – это именно разборки, и моя симпатия к нему в некоторый момент была вызвана всего лишь данью уважения к его объективности, которую встретишь нечасто. И решил – а почему бы и нет – вскружить мне голову. И использовать моё доверие в своих целях.
Она вновь глянула на меня, но теперь в глазах ее плескалась не злоба, а презрение.
- Бернардо, я отдаю отчет, что поступила некрасиво. Но я не могла согласиться с этим… Нациком! Не могла пойти у него на поводу даже в малом! Потому, что не пошли я его подальше – он приперся бы снова! И снова! Со своими дурацкими идеями меня охмурить!
- Мне ты почему не сказала? – обреченно выдохнул дон Бернардо. Картина обрисовалась, и ее точку зрения НОРМАЛЬНОЙ он признал. Хотя легче ему, естественно, не стало.
Фрейя бегло пожала плечами.
- Не посчитала нужным. Его целью была я, моё ублажение. Мне и в голову не могло прийти, что он «сольет» такой прекрасный аргумент для подката первой встречной. Я ждала новых подкатов, приготовилась гнать его силой, а он…
- А он не больше не подошел, - хмыкнул старик.
- И вообще, откуда он узнал, что я выступаю? – вновь начала заводиться ее высочество. - Это между прочим информация не для общего пользования!
Ее глаза зыркнули вначале на дона Бернардо, после на Оливию, но наткнулись на абсолютное равнодушие. И тот, и та отвечали лишь за свой сектор работ, а не за утечки в принципе.
- Мы не знаем, кто он, - продолжила она. - В смысле, не знаем, на кого работает. А он определенно на кого-то работает! Охрана подпускает его слишком близко, игнорируя прямые обязанности…
Я увидел, как скривилась Оливия – Фрейя грешила против истины. Но что с нее возьмешь, женщина!..
- …А Сирена, которая должна всех проверять, молчит, хотя я четко описала, что тут что-то не чисто и попросила пробить поподробнее. И всё это…
- Довольно! – осадил ее дон Бернардо, вскинув руку. Я почувствовал, что он пришел, наконец, в себя. Давно пора! – Это паранойя, девочка! Ты прекрасно знаешь, что его трижды проверили, включая твою собственную группу взломщиков! Он чист!
- Чист? – Она показно ухмыльнулась. – Возможно. Но он – националист Обратной Стороны. Умный и расчетливый – не будешь же ты с этим спорить?
Дон Бернардо молчал.
- А теперь ответь, ты сам веришь, что он всего лишь хотел «зашибить деньгу» на этой песне? Которую попытался всучить сразу мне, инфанте, а не…. Да той же Мерелин?!
Дон Бернардо неспешно подошел к внучатой крестнице и посмотрел ей глаза в глаза сверху вниз. Он не кричал, не повышал голос – почти шептал, но мы, находящиеся в зале, услышали каждое слово:
- Я САМ попросил его подобрать МНЕ для тебя хорошую песню. Этот парень разбирается в старине, я взял его группу в концерт, чтобы они сыграли старый добрый рок-н-рол. И послал к тебе, чтобы ты лично, от первого лица, приняла решение, без отсылки ко мне и моей тирании.
Отошел. Присел на крайнее из кресел, о чем-то задумавшись. Явно глобальном – как выйти из этой дрянной ситуации с минимальными потерями, или хотя бы просто как выйти. До концерта остались менее двух суток.
Ее высочество стояла с разинутым ртом долго. Пыталась что-то сказать, ответить – но что она могла? Последний аргумент ее огорошил, сразил наповал, и это сказано слабо.
- Ты взял его в концерт? – Видно, больше во всей тираде дона Бернардо прицепиться было не к чему.
- И это не обсуждается! – отрезал старик, не отвлекаясь от собственных мыслей. - И как понимаю теперь, когда перед глазами стоит вся картина, ты сама виновата в том, что произошло. Хуан, свободен! – рявкнул он мне, добавив в голос показной грозности.