Я покачал головой.
- Нет. Я хотел выяснить, нет ли чего еще. Второго дна. Может ты… И она… И я…
Фрейя покачала головой в ответ.
- Нет. Ты – обычный парень. Не бери на свой счет. Просто стандартная процедура. Это всё, что могу сказать.
Я облегченно вздохнул, будто камень упал с души.
- Спасибо. И еще, звезда моя, давай ты все-таки не будешь лишний раз подставляться? – еще раз кивнул я в сторону двора, сверкнув глазами. Ее высочество покатилась в раскатах хохота.
Когда собрался уходить, взяв под локоть Беатрис, меня настиг ее вопрос:
- Интересно, зачем она тебе угрожала после того, что ты вытворил в Верховном суде? Когда слушалось «марсианское дело»?
Я обернулся, встретился с нею взглядом. Фрейя смотрела спокойно, с достоинством человека, знающего много и соизволившего вскрыть часть карт. Я ответил ей таким же взглядом заядлого картежника.
- Вот именно поэтому и не понял. – Вымученная улыбка. – Но ведь ты сама только что сказала, это не угроза. Значит, всё в порядке?
Пауза.
- Послушай, что бы там ни было, я все равно остаюсь нелояльным республиканцем, чтобы со мной церемониться, на каком бы суде и с какими бы последствиями ни выступал, - вырвалось у меня, словно самое сокровенное. - Ладно, извини, мы пойдем. Скоро на сцену, а наша группа первая…
Всё, антракт. Теперь под локоть Тигренка, и к главному входу. Надо успеть проинструктировать ее, пока не начался концерт. После, возможно, будет поздно. Строптивая, может, и укрощена… Частично. Но это значит, что начинается совсем другая игра с совсем иными ставками.
Фрейя тянула. Первые несколько раз спотыкалась, но интуитивно прочувствовала и нашла шаткий баланс, как надо спеть. Подобрать слова мне, немузыканту, трудно, но я видел процесс в виде коридора, в рамках которого нужно как бы пройти, где повышая, где понижая, а где вообще эмоционально взрываясь, чтобы песня не просто звучала, а гремела. В хорошем смысле этого слова.
«Adajio» – вещь известная. В отличие от средневековой попсы, которую я пытался впарить до этого, ее знают все, кто достаточно тесно касался классической музыки и классического вокала. Мало какой песне досталась такая слава.
Естественно, дон Бернардо его знал, и знал превосходно. Но у профессионалов есть болезнь, обильно портящая им кровь, называющаяся «замыленный глаз». Он искал для дочери крестницы нечто необычное, из того, что ему неизвестно, пропуская мимо шедевры, валяющиеся под ногами. Я понимал его, ой как понимал, как и то, что изначально он попросил меня подобрать песню именно по этой причине. Да, его просьба - часть плана по воздействию на ее высочество, но при этом вполне себе полноценная операция по реальному поиску реального шедевра. Скорее всего, он допускал, что я не подберу, и у него был план действий на случай неудачи, но запускать его после случившейся истории не осталось времени. В крайнем случае, если бы материал не подошел именно его подопечной, он использовал бы его в других проектах. Так что это не очередная «благотворительность» в рамках плана королевы, а своеобразное, но партнерство.
Вторым приятным сюрпризом стало то, что пару лет назад ее высочество разучивала эту песню, в качестве тренировки, домашнего задания. Разучивала на испанском, в современном переводе, но третьим сюрпризом оказалось, что она прекрасно владеет итальянским. Причем не современным мусорным с примесью турецких, арабских и албанских словечек, какие выдает в эфир Кассандра, а классическим, оставшийся лишь в учебниках, да в памяти потомков итальянских эмигрантов в Латинской Америке. Тот итальянский, что сродни моему французскому, с которым меня поймут где угодно, только не во Франции. Но нам требовался именно такой реликт.
Так что разучивание песни, которую я досконально помнил на слух, много времени не заняло. Я на ходу корректировал, поправлял маленькую богиню, пока она всё не запомнила, и когда приступили к репетиции, часы еще не пересекли отметку «полночь».
Следующие два часа я наблюдал за профессионалами в работе, впитывая, как примерно это должно выглядеть. Дон Бернардо казался матерым волком, я поразился, как остро это чувствовалось. Каждый его совет, даже если дело касалось мелочи, делал исполнение лучше, краше. Вот, вроде ерунда, и незаметна нетренированному уху… А оказывается, без нее (или наоборот, с нею) песня звучит совсем иначе!