Мой палец ткнул в пряжку на ремне.
— И что здесь такого?
— А вот… — моя рука подцепила длинную черную нить. — Что это?
— Из одежды вырвало…
— Из чьей?
Брог примерился.
— Того, кто нес его на плече. Вот за рубаху и зацепилось.
— Посмотрите на меня. Есть у меня хоть где-нибудь такая одежда?
— Нет…
— А у него? — ткнул я пальцем в сторону Вилема. Он был одет как раз в такую рубаху. — Может это быть нить из его одежды?
— Может… Вилем, что ты на это скажешь?
— Наглая клевета! Да и потом, господин Брог, староста уже все выяснил! Вам осталось только…
А вот это он зря сказал… Глаза у стражника потемнели, и я понял, что подобное высказывание со стороны трактирщика было, мягко говоря, неразумным. Кто он, и кто трактирщик? Слишком уж разный у них в обществе вес. Да, в деревне, возможно, что многие поддержат трактирщика. Он свой, и наверняка многие ему уже чем-то обязаны. Но у Брога явно более сильные позиции наверху. Иначе бы не разъезжал в таком качестве по деревням. А это перевешивает все доводы односельчан.
— Вилем… Не надо меня учить тому, что я и без тебя хорошо знаю, ладно?
— Но…
— Все! Итак, вот мое решение.
Толпа затихла.
— Поскольку обстоятельства убийства были выяснены не до конца, и при более внимательном рассмотрении дела стали известны новые подробности… — стражник обвел взглядом притихшую толпу, — я вынужден буду ходатайствовать перед бароном… о назначении сеньорального суда!
Так… А вот это — явно удар ниже пояса. Вон как многим сразу поплохело-то… Что ж это за зверь такой — сеньоральный суд? И с чем его едят?
— А ты, — повернулся ко мне Брог, — не обольщайся! Твоя невиновность еще не доказана. Возможно, ты действовал и не в одиночку, как тебе такое решение?
— Плохо.
— Вот то-то! Это я парень простой. А вот как приедет сюда баронский управляющий… — стражник покачал головой. — Он господин солидный да ученый. Много чего знает. Оттого и не угадаешь, какое решение он может принять. У ученых господ мозги иначе, чем у нас с тобой, устроены. Да и кроме того…
Он вкратце пояснил мне, чем же отличается его суд от суда баронского управляющего. Брог имел право приговорить к смерти того, чья вина доказана, или освободить, буде сочтет доказательства недостаточными. Мог дать до трех лет тюрьмы. Мог оштрафовать — до пяти золотых включительно.
Все же серьезные и неоднозначные случаи расследовала более важная инстанция. И приговоры у них были значительно тяжелее, чем у суда стражников.
— Сам понимаешь, человек он занятой, мотаться по деревням некогда. Но ведь нужно же! Вот и выносит такие приговоры, аж душа в пятки бежит! А как же иначе-то? Народ должен понимать, что доводить дело до такого суда — себе дороже! А если учесть, что он и другими делами заинтересоваться может… Оттого и не любят тут подобных гостей. Он шутить не будет. Так что… не обессудь, но и на костер ты можешь попасть, и на кол сесть…
— За что? Я ж никого не убивал? Да и нитка эта, вода в легких…
— Никому ничего не доказывает! Ты — чужак! И уже хотя бы и поэтому подозрителен.
— Хм. А если бы я сидел у себя дома, а Вилем шел бы мимо… В таком же случае как было бы?
— Тогда уже он был бы чужаком. Уловил?
— Да… лучше дома сидеть…
— И правильно! Господь указал тебе подобающее место еще при рождении, кто ты такой, чтобы оспорить его волю? Сиди на своем месте и работай! И будешь цел, сыт и в безопасности! А ты мне — вода! Нитка! Да много ли ты видел мертвецов, чтобы знать, что у них и как бывает?
— Ну… если отсюда и в том направлении, — показал я на трактир, до которого было около ста пятидесяти метров. — Уложить в рядок всех мертвецов, к которым я только руками прикасался… Авось и влезут… Может быть…
— Ничего себе! — покачал головою Брог. — Что ж у вас там, откуда ты пришел, за ужасы такие происходят?
— Да ничего особенного не происходит. Живем мы так…
— Ну и жизнь у вас там! Где же это веселое место?
— Москва называется. Город большой.
— Судя по тому, что ты рассказал, я по этому городу, иначе как с мечом в руках, и не ходил бы. Я вон солдатом пять лет отвоевал, так и то столько мертвяков потрогать не довелось. Ты там, случаем, не палачом трудился?
— Да нет. Я вообще-то человек мирный…
— Однако! Мирный, говоришь? Хотел бы я на ваших солдат тогда посмотреть…
Я вспомнил ребят-первогодков на городском сборном пункте, потом представил себе Витьку Петрушевского — командира нашего ОМОНА, моих сослуживцев по Афгану и покачал головой.