— Откуда ты об этом знаешь? — спросил он.
Стивен повел плечами. Мальчишка, кажется, знал все, но никогда не раскрывал свои источники сведений.
— Я бы очень расстроился, если бы леди Кэтрин обиделась на меня, — сказал Стивен. — На вашем месте я бы сделал все, чтобы исправить положение.
— Так ты советуешь капитулировать перед женщинами?
— Этому научила меня мать, — усмехнулся Стивен. — Но леди Кэтрин настолько милее, что, мне кажется, вы хотите сделать ее счастливой.
— Это все, чего я хочу, — сказал Уильям, не отрывая глаз от Кэтрин, которая как раз входила в зал. — Все, чего я хочу на свете.
После ужина Кэтрин повернулась к нему и тихонько сказала:
— Я больше не могу вынести, как все суетятся вокруг меня. Я забираю Джейми в солар.
Она не позвала его, но и не дала понять, что его присутствие там нежелательно. Он пошел за ней наверх, а за ним пошел и Стивен. Стивен, несомненно, собирался нашептать ему на ухо какие-нибудь наставления, словно он в них нуждался.
Они вчетвером хорошо провели время вместе, и Уильям несколько приободрился. Затем Кэтрин объявила, что идет укладывать спать Джейми.
Она вернется или снова будет спать в одной кровати с Джейми?
Он почувствовал облегчение, услышав ее легкие шаги на лестнице. Заметив, как она заколебалась на пороге, он понял, что решение вернуться далось ей нелегко.
Он поспешил подойти к ней, ему надо было убедиться, что она не жалеет о своем решении, и взял ее руку.
— Спасибо, — сказал он, поднося руку к губам.
Не спуская с нее глаз, он перевернул ее кисть и поцеловал ладошку. Она не выдернула руку, и он сказал себе, что все идет на лад.
Он легко провел языком круг на ее ладошке и почувствовал, как быстрее забилась жилка у нее на запястье. По крайней мере в постели он может сделать ее счастливой. Потому, как она смотрела на него, он предположил, что она позволит ему это.
Она позволила. Он был так опьянен ощущением ее кожи, тем, как она отзывалась на каждое его прикосновение, как выкрикивала его имя, когда он входил в нее, что ничего не замечал. Или не позволял себе замечать.
Но позже он почувствовал. Любовь к ней переполняла его, не давала смириться с грустной правдой. Но когда он привлек ее к себе и они оба еще не справились с дыханием, он уже знал. Что-то изменилось с тех пор, когда они в последний раз были вместе. Что-то было не так.
Что-то ушло.
Те два дня в Бомарисе она отдавалась ему полностью, ничего не оставляя в себе. У него было чувство, словно он держал в руках ее сердце. А она держала его сердце. Если бы не Бомарис, он мог бы не понять, что сейчас она отобрала у него часть себя.
В последующие ночи он снова и снова укладывал ее в постель в надежде сломать барьер. Не умея найти слова, чтобы вернуть ее доверие, он использовал всю силу своей любви и желания. Но как ни сильна была его страсть, оставалась часть ее, куда он не мог пробиться. Стена, которую он не мог преодолеть. Место, которое она оградила от него.
Он удовлетворял ее тело, даже давал ей наслаждение. Это он знал. Но когда он говорил ей, что любит ее, она становилась тревожной. Она словно огорчалась, и он перестал говорить.
Но иногда, глубоко проникая в нее, он не мог удержать в себе эти слова. «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».
Она не отвечала тем же.
Глава 29
— Кэтрин, вы должны помочь мне понять руководителей мятежников, чтобы я мог поскорее покончить с мятежом, — сказал принц Гарри. — Этот конфликт с нашими братьями-валлийцами только ослабляет нас перед лицом неизбежной войны с Францией.
По просьбе Уильяма принц дал Кэтрин неделю, чтобы прийти в себя, прежде чем явился в замок Росс с расспросами о мятежниках.
— Глендовер — хороший человек, — сказала ему Кэтрин. — Он хочет лучшей доли для своего народа.
— Однако все, чего он достиг, — разрушенные деревни и уничтоженный урожай! — раздраженно сказал принц. — И так было всегда. Они не могут одержать победу, так что страдают они понапрасну.
— Глендовер, как и вы, верит, что с ними Бог, — благоразумно сказала Кэтрин. — Он легко не отступит.
Уильям слушал, как принц Гарри вытягивал из Кэтрин информацию по обрывкам ее впечатлений во время пребывания в плену. Он расспрашивал ее обо всем, начиная отличных качеств лидеров мятежников и кончая намерениями Глендовера в отношении французского папы и количеством вооруженных людей, защищающих Аберистуит и Харлех. Особенно подробно он расспросил ее о Тюдорах.
Следя за их разговором, Уильям был потрясен тем, что принц явно доверял точности ее ответов. Легко верилось, что он вырабатывал планы баталий, основываясь на добытых ею сведениях.
— Что вы скажете о Рисе Гетине? — спросил Гарри.
Уильям пересел поближе и насторожился. После того злополучного разговора на пути из Бомариса он опасался расспрашивать Кэтрин об этом мятежнике, да и о других тоже.
— Я знаю Риса Гетина как бесстрашного, и умелого командира, — сказал принц, — но что он представляет собой как личность?
Кэтрин впервые помедлила с ответом.
— Гетин более грубый и жесткий человек, чем Глендовер или Тюдоры, — наконец сказала она, глядя куда-то в сторону.
Помолчала, добавила:
— Я считаю его самым опасным из всех.
Уставившись в даль, она продолжила:
— Глендовер угрожал, что добьется признания недействительным моего замужества у французского папы, чтобы выдать меня за Риса Гетина.
Так это Гетин «самый свирепый». Кровь застучала в висках у Уильяма при мысли, что Кэтрин была на положении невольницы и служила предметом торга.
— Глендовер позволил Маредадду Тюдору увезти меня из Харлеха, подальше от Гетина, — сказала она. — Он боялся, что Гетин похитит меня, чтобы «обвенчаться» у деревенского священника, тыча ножом ему в спину.
— Так что Глендовер хотел защитить вас от Гетина? — спросил принц.
— Дело не только в том, что Глендовер не хотел позволить Гетину навязать себе нежелательное решение, — сказала она с грустной улыбкой. — Видите ли, он сам не решил, что со мной делать.
Холодок пробежал по спине Уильяма, когда он подумал, что еще немного — и он потерял бы ее. Бледное лицо Кэтрин, появившееся на нем страдальческое выражение сказали ему, что разговор о Рисе Гетине дался ей нелегко.
— Моя жена устала, — вмешался он, прежде чем принц Гарри начал снова засыпать ее вопросами.
— Простите меня, Кейт, — сказал принц, поднимаясь на ноги. Его взгляд упал на ее живот, и он чуть покраснел. — Я не отдавал себе отчета, что замучил вас.
Принц стоял во главе войска, он командовал в тяжелых сражениях. Легко было позабыть, что ему всего восемнадцать лет и он неискушен во многих житейских делах.
Кэтрин притронулась к его руке и улыбнулась ему.
— Я не больна, Гарри, просто у меня будет ребенок.
— Так вы чувствуете себя хорошо? — неуверенным тоном спросил он.
— На самом деле сейчас я превосходно себя чувствую, — сказала она, широко улыбаясь. — Намного лучше, чем в первые недели, когда меня тошнило и одолевала слабость.
По выражению лица принца было видно, что это больше, чем он хотел бы услышать. Он пожелал Кэтрин спокойной ночи и извинился, сказав, что должен идти поговорить со своими людьми.
Уильяму стало не по себе при мысли о Кэтрин, плохо себя чувствовавшей из-за беременности и вынужденной проехать сотни миль верхом по скверным дорогам, спать под открытым небом — в грязи и под дождем. Никогда в жизни он себе этого не простит.
Едва сдерживаясь от желания взять Кэтрин на руки и понести, Уильям помог ей подняться на ноги и повел вверх по лестнице. Когда они очутились в спальне, он не стал слушать ее протесты и уложил в кровать.
Сев на край кровати, он погладил ее по щеке.
— Мне очень жаль, что меня не было рядом, чтобы защитить тебя или облегчить твое положение.
— Я тебя не виню, — уверила она его, но он не мог принять от нее отпущения грехов.