— Я рад видеть вас живой и невредимой, — сказал он, отвесив ей замысловатый поклон.
И вышел. Кэтрин, улыбаясь, покачала головой.
— Галантности и обаяния у этого мальчишки хватит на двоих. Да поможет нам Бог.
Уильяма не заинтересовало обсуждение достоинств брата.
— Тебе пора отдохнуть. — Он встал и протянул ей обе руки. — Идем, я помогу тебе подняться наверх.
— Но я всего лишь час как на ногах, — запротестовала она.
В конце концов она сдалась и позволила отвести себя наверх. Но она категорически отказалась ложиться в кровать. Он усадил ее у окна, поставил ей под ноги стульчик, укрыл одеялом, подоткнув его со всех сторон.
Она выпростала из-под одеяла руку и похлопала по сиденью рядом с собой:
— Посиди немного со мной.
Уютно устроившись в его объятиях, она положила голову ему на плечо. Через какое-то время она сказала:
— Ты, наверное, хочешь узнать остальное.
Она взглянула на его суровое лицо и увидела, как ходят по нему желваки.
— Только если ты хочешь рассказать, — сказал он, глядя прямо перед собой. — И только когда ты будешь готова — не сейчас.
— Я ничего не могу с собой поделать, я все время думаю об этом, — сказала она. — Если я расскажу тебе, это поможет мне оставить все позади.
Он кивнул и взял ее за руку.
— Если это поможет.
Начав говорить, она не могла остановиться. Она припомнила весь ужас происходившего: каждое слово, каждый взгляд, каждое прикосновение. Ее повествование было катарсисом для нее и мукой для Уильяма. Она понимала, что ему нужно это услышать. Ожившие картины ее кошмара были для него наказанием, которое ему следовало понести, прежде чем он сможет начать прощать себя.
Он сдерживал свои чувства под маской внимания. Но, услышав про то, что сделал Эдмунд, когда она в первый раз ткнула его кинжалом, и в каком ужасе она была, когда он ее ударил, Уильям вскочил на ноги. Сжав кулаки, он возбужденно заходил по комнате, изрыгая проклятия.
Потом он свалился на сиденье рядом с ней и закрыл лицо руками.
— Я много, много раз видел Эдмунда в бою, — прошептал он. — Я не знаю никого, кто дал бы ему второй шанс и остался в живых.
Он снова притянул ее к себе.
— Я был самонадеян и глуп, не поверив вашим предостережениям.
Да, ему следовало выслушать все.
— Эдмунд был вашим другом, — сказала она, наклоняясь к нему. — Вам в голову не могло прийти, что он так поступит.
— Я обещал защищать тебя и не сумел — даже не один раз, а дважды.
Он умолк, потом закончил:
— Я не уверен, что ты когда-нибудь простишь меня.
— Я рада, что сама себя спасла.
— Пожалуйста, Кэтрин. Не надо притворяться, чтобы оправдать мой провал.
Она закусила губу, не зная, как объяснить ему, чтобы он понял.
— С Рейберном хуже всего было то, что я чувствовала себя беспомощной. С Эдмундом все было по-другому. Хотя я боялась, я не ощущала себя беспомощной. Я верила, что смогу взять над ним верх, и была полна решимости это сделать. Я горжусь тем, что оказалась достаточно сильной и умной, чтобы спасти себя, — продолжила она. — Теперь мне легче будет преодолевать то, что может случиться, и не бояться.
Она уронила голову на плечо Уильяма. Рассказ о драматических событиях предшествующего дня утомил ее. Он поцеловал ее в макушку и крепко сжал в своих руках.
— Я рада, что ты мой муж, Уильям, — проговорила она.
Только после того как она успокоилась на его груди и ее дыхание стало ровным, Уильям ответил:
— И все же тебе пришлось самой себя спасать.
После нескольких дней отдыха Кэтрин занялась обычными делами. Нападению Эдмунда навсегда предстояло остаться черной страницей в ее памяти, но она не собиралась позволить ей довлеть над собой. Она с удовольствием заправляла хозяйством замка. Но работы было слишком много. Однако теперь, стоило ей посмотреть вокруг себя, как рядом оказывался Уильям и говорил ей, что пора отдохнуть.
В первые день-два ей было приятно видеть его каждый раз, когда она поднимала глаза. Но через несколько дней она поняла, что его чрезмерная опека доведет ее до сумасшествия. Он ни на минуту не желал упускать ее из виду.
Днем она поднялась наверх, чтобы заняться рукоделием и просто часок побыть без его надзора. Услышав звук открывающейся двери, она положила рукоделие на колени. Это, конечно, был Уильям.
— Ты с утра до вечера не спускаешь с меня глаз, не надо этого, — сказала она, даже не пытаясь смягчить голос. — Поезжай на охоту, или с мальчиками по окрестностям замка, или придумай еще что-нибудь!
— Я рад побыть здесь с тобой, — ответил он, воплощение терпения.
— Но я устала от этого, муж мой, — резко сказала она и раздраженно вздохнула, поняв, что похожа на мегеру. — Я знаю, у тебя самые добрые намерения, но все это выглядит так, словно ты боишься, что я рассыплюсь, если ты на миг перестанешь наблюдать за мной. Ты даже ночью не прикасаешься ко мне.
Итак, она выложила все и была этому рада.
— Я боялся, что это напомнит вам о…
Он остановился, и она поняла, что ему невыносима мысль о том, что эта свинья Эдмунд сделал с ней.
— Я думал — слишком рано, — запинаясь выговорил он.
— Слишком рано для кого, Уильям? — требовательно спросила она. — Ты не можешь дотронуться до меня, потому что тебе не дает покоя мысль о том, что меня касался Эдмунд?
Она швырнула рукоделие на стол и убежала в свою спальню, хлопнув за собой дверью. Он так и стоял, глядя на дверь, когда она открыла ее.
— Меня нельзя расстраивать, это вредно для ребенка! — крикнула она ему и снова хлопнула дверью.
Матерь Божья, что ему делать? Уильям опустился на скамью, которая, по счастью, оказалась за его спиной. Он провел руками по волосам и по лицу.
Следует ли ему пойти к ней или лучше оставить ее в покое? Что бы он ни сделал, выходило неправильно.
Его мысли были прерваны негромким стуком в дверь солара.
— Черт! — тихо сказал он.
Он распахнул дверь, готовый излить свое раздражение на любого, кто окажется за дверью.
— Ты в своем уме? — сказал он, глядя сверху вниз на Стивена. — Кэтрин надо отдыхать!
Его тон мог бы испугать кого угодно, только не брата. Стивен медлил, теребил одежду и переминался с ноги на ногу.
Это было совсем не похоже на Стивена.
— В чем дело? — спросил Уильям.
Стивен по-прежнему медлил, Уильям уже решил, что ему придется вытрясти из него ответ.
— У нас гость, — наконец сказал Стивен.
— Кэтрин не готова принимать гостей, — отрезал он. — Отошлите его.
Он взялся за дверь с намерением закрыть ее, но Стивен не собирался уходить. Уильям пронзил Стивена тяжелым взглядом:
— Так в чем же дело, брат?
— Я не могу отослать ее.
— Почему? — произнес Уильям сквозь стиснутые зубы.
— Потому что гостья — наша мать.
Глава 36
Уильям схватил Стивена за запястье и втянул в солар.
— Что ты сказал?
— Наша мать здесь, в зале, — сказал Стивен. — Она говорит, что приехала познакомиться с вашей женой.
Внезапно Уильям почувствовал, что у него болит голова, да так сильно, что глазам больно. Мать никогда раньше не утруждала себя визитами к нему. Но ему следовало бы этого ожидать. Да, он ведь стал богачом и в фаворе у короля.
— Я занимал ее сколько мог, — сказал Стивен, — но вам все равно пора спуститься и встретиться с ней.
«Всегда предпочтителен стремительный бросок», — сказал себе Уильям. Он вышел, готовый к битве.
Поскольку Кэтрин стояла у двери, приставив к ней ухо, о появлении леди Элинор она узнала одновременно с Уильямом. Злость и раздражение, владевшие ею последнее время, уступили место жгучему любопытству. И легкой взволнованности.
Свекровь была для нее загадкой. И Уильям, и Стивен рисовали леди Элинор как женщину с сильной волей, склонную манипулировать другими.
Кэтрин предпочитала думать о леди хорошо. Не важно, какие у нее могут быть недостатки, она родила двух сыновей, которых Кэтрин полюбила всем сердцем.