— Смотри, как я уже могу.
— Вижу, вижу — уймись.
— Джиллиана такая прекрасная собеседница, она смешит меня все утро. С нею не соскучишься, правда, Райен?
— Да уж, — неопределенно отозвался он. — Мы знакомы с ней второй день, и за это время скучать мне не приходилось ни минуты. А теперь, — он строго сдвинул брови, — марш в постель, да поживее. Тебе ни в коем случае нельзя сейчас переутомляться. Чем скорее ты поправишься, тем скорее мы ! сможем отсюда уехать.
Кассандра послушно забралась на кровать и спросила:
— Как вы думаете, а Генрих не лжет? Он правда позволит нам уехать на Фалькон-Бруин?
— Хочет он этого или нет, ему придется нас отпустить, — ответила Джиллиана, взбивая ее подушки. — У него нет выбора.
Райен взял с подноса на столе кружку яблочного сока и подал сестре.
— Не поверю в это, пока наш корабль не отойдет от английского берега.
— Джиллиана, — Кассандра вдруг застыла с не донесенной до рта кружкой. — А ты поедешь с нами на Фалькон-Бруин?
Подняв глаза, Джиллиана встретила вопрошающий взгляд Райена.
— Боюсь, что у меня тоже нет выбора и вам придется какое-то время терпеть мое общество. А теперь, если вы оба меня извините, — я должна идти к королю Генриху. Я просила его об аудиенции и получила согласие.
Она уже повернулась к двери, но Райен удержал ее за руку.
— Подожди, я пойду с тобой. Я не доверяю Генриху.
— Он просил меня непременно прийти одну, — высвобождая руку, ответила она. — Кроме того, ты ведь, кажется, пока еще не волен идти, куда тебе вздумается?
Райен сердито скрипнул зубами. Она, разумеется, права в замке английского короля он не мог сделать и шага без конвоя.
— Остерегайся Генриха, — озабоченно проговорила Кассандра. — Он коварен, как лиса.
Райен усмехнулся и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Еще неизвестно, кому больше следует остерегаться.
Глядя на то, как уверенно и величаво талшамарская королева двинулась к выходу, брат с сестрой даже не подозревали, что в душе у нее все трепещет от страха.
В ожидании королевы Джиллианы гофмейстер и архиепископ Йоркский стояли в нише за гобеленом. По приказу Генриха они должны были наблюдать за ходом аудиенции из этого укрытия.
Когда талшамарская королева появилась в дверях, Генрих спокойно кивнул стражникам, разрешая пропустить ее в тронный зал. Ему не о чем было волноваться: он был абсолютно уверен, что теперь она у него в руках.
Пока она шла через громадное и довольно неуютное помещение, он любовался ее поистине редкостной красотой. Цвет платья, выбранного ею сегодня, лишний раз подчеркивал сапфировую синеву глаз.
— Приятно видеть вас свежей и отдохнувшей, Джиллиана. Прошу вас, присядьте, — сказал он, указывая на кресло рядом с собой.
— Я предпочитаю разговаривать стоя, Генрих. Я не займу у вас более двух минут. Собственно, у меня только один вопрос. Я желаю поскорее покинуть Англию. Так вот, когда я могу это сделать?
— Когда бы это ни случилось, я надеюсь, что вы не забудете мою искреннюю заботу о вас и всегда будете помнить, что я ваш друг.
— Я, несомненно, буду помнить все, что когда-либо слышала о вас.
— О, снова голос Элинор, — усмехнулся Генрих. — Как поживает моя дражайшая супруга?
Его притворная заботливость нисколько не обманула Джиллиану.
— Я явилась сюда не затем, чтобы делиться впечатлениями о жизни королевы Элинор. Я пришла узнать, когда я могу ехать, — настаивала она.
— Возможно, я буду благосклоннее к вашим нуждам, если вы попросите Папу Луция назначить меня правителем Талшамара до появления на свет вашего первенца. Подумайте, как это облегчит вашу жизнь: ведь у Филиппа полностью исчезнет повод причинять вам зло.
— Зато такой повод немедленно появится у вас, — возразила Джиллиана. — Думаете, мне неизвестно, как умерла моя мать?
— Согласитесь, то было ужасное стечение обстоятельств, но моей вины тут нет. Я всего лишь велел моим людям с почетом доставить ее в Англию — она сама выбрала смерть. Она погибла от меча собственного палатина.
— Да. Она действительно предпочла смерть плену. На ее месте я сделала бы тот же выбор, и надеюсь, что, если судьбе будет угодно поставить меня в подобные обстоятельства, у меня хватит на это мужества.
Генрих позеленел от дурного предчувствия. Эта сумасбродная девица способна на многое.
— Вы хотите сказать, что предпочтете смерть дальнейшему пребыванию в Англии?
— Именно так, Генрих. Я такая же королева, какой была моя мать, и ни в чем не намерена ей уступать.
Говоря, она внимательно следила за лицом Генриха. Сперва оно показалось ей разгневанным, но скоро гнев сменился выражением спокойной уверенности и даже довольства.
— Хорошо, я отпущу вас, но для этого я должен быть уверен, что ваш брак с принцем заключен не только в Вестминстере, но и на супружеском ложе. Слуги, убиравшие утром вашу комнату, донесли мне, что хотя вы с принцем и спали в одной постели — увы, вы в ней только спали.
Джиллиана сделала вид, что рассматривает подол своего платья. Откуда Генриху может быть известно, что они с Райеном не прикасались друг к другу? Неужели кто-то всю ночь следил за ними? Нет, невозможно, в комнате совершенно негде спрятаться.
Наконец, решив, что нет обороны лучше нападения, она решительно подняла голову и смерила Генриха гневным взглядом.
— Все, что происходит между мною и моим супругом, касается только нас двоих и не имеет к вам никакого отношения. Ваши соглядатаи отвратительны.
— И однако же, таково мое условие, — еще непреклоннее изрек Генрих. Видимо, он очень не хотел опять остаться в дураках. — Согласитесь, что и для вас это будет гораздо разумнее, чем погибнуть от меча сэра Хэмфри.
Джиллиана, чувствуя, что не может больше ни минуты находиться в обществе этого презренного человека, сделала шаг к двери.
— Я вижу, нам больше нечего сказать друг другу, — сказала она на ходу.
— Но я еще не позволял вам удалиться.
— А я не спрашивала вашего позволения. — Ей вдруг вспомнился последний разговор с Элинор перед самым ее отъездом из Солсбери. — Не забывайте, Генрих когда ваши предки еще поклонялись деревянным идолам, мои уже правили христианской страной.
Для Генриха это было чересчур: слишком часто ему приходилось слышать подобные речи от своей жены, которая частенько похвалялась перед ним древностью своего рода.
— И вы смеете говорить это мне — вы, без году неделя королева! Да вы понятия не имеете о том, как управлять подданными! — яростно выкрикнул он.
— Признаю, что мне еще многому предстоит учиться, но в любом случае я великолепно обойдусь без вашей помощи, — с достоинством отпарировала Джиллиана.
Некоторое время они молча взирали друг на друга, словно состязаясь в силе взгляда, потом Генрих улыбнулся.
— Черт возьми, вот это будет жена! Даже жалко, что такая женщина досталась какому-то упрямцу с Фалькон-Бруина.
— Что делать, вы сами об этом позаботились. — Сказав так, она величественно развернулась и направилась к двери.
Генрих, однако, не мог позволить, чтобы послед нее слово осталось за ней.
— Не забудьте, Джиллиана, — крикнул он ей вдогонку, — я жду подтверждения того, что вы с своим мужем соединились на супружеском ложе!
Джиллиана усилием воли замедлила шаг, хотя больше всего ей сейчас хотелось бежать от этого человека со всех ног, чтобы не слышать его самодовольного голоса.
Когда дверь за ней закрылась, из-за гобелена неслышно выступили королевские советники.
— Вы и правда хотите ее отпустить? — с сомнением спросил архиепископ.
Генрих улыбнулся, совершенно уверенный в успехе задуманного.
— Не все так просто, как может показаться со стороны! Королева Мелесант — наша давняя и верная союзница. Мы пошлем ей подробное письмо — думаю, она найдет способ справиться со своим сыном и невесткой.