Дыхание мальчика изменилось, стало учащённым и прерывистым, поднос в его руках дрожал. Казалось, все его тело разбухло. Всего лишь под действием воображения?
– Я иду под вашим командованием. Мой господин Иеясу.
– Других причин нет? – Иеясу протянул чашку. – Тебе не нравится этот мальчик?
– Мой господин… – Уилл почувствовал, как загорелись его щеки. – Мне непривычны обычаи вашей страны.
– Ты как португальские священники, которые разносят по стране свои хитроумные доктрины бесчестья, – сказал принц. – Они называют нас содомитами и утверждают, что мы обречены на вечное проклятие. Но нам не нужны пустые слова. Я игнорирую речи священников, ибо это люди, отрёкшиеся от плоти. Но секретарь сказал мне, что ты женат?
– Да, мой господин Иеясу.
– И у тебя есть ребёнок. Это хорошо для мужчины. Но, женившись, чего ещё ты можешь достичь с женщиной?
– Мой господин…
– Красота, на которую можно смотреть, – сказал Иеясу. – Но разве этот юноша не прекрасен? Скоро он достигнет совершенства. Жаль только, что это продлится недолго. Но тебе этого не понять. Ты хочешь женщину.
– Мой господин…
Совершенство было достигнуто, но, как и сказал принц, через секунду закончилось. Левой рукой юноша подхватил извергающееся семя, а правая почти роняла поднос. Расширенными глазами он уставился на своего господина. Иеясу махнул рукой, мальчик задом попятился к двери и исчез.
– Теперь ты видишь, – сказал принц, – он послужил мне. Когда я смотрел на него в эту секунду, кровь быстрее забегала в моих жилах.
– В моих тоже, мой господин Иеясу.
– Но ты молод и легко возбуждаешься. Я же – старик. Может быть, даже не столько по годам, но я жил слишком долго. Знаешь ли ты, сколько раз я водил клан Токугава в битву, Уилл Адамс?
– Нет, мой господин Иеясу.
– Я тоже не знаю. Как не знаю того, скольким детям я прихожусь отцом. Но сейчас значение имеют битвы. Ты когда-нибудь дрался в бою?
Его торговый корабль входил в состав флота, когда англичане сражались против Непобедимой Армады. Но при Аннабоне он бился вместе с голландцами.
– Один раз, мой господин Иеясу.
– Тебе было страшно?
– Думаю, что да, мой господин. Я был среди своих товарищей, шедших в бой. Больше делать было нечего. Когда они побежали, я побежал тоже.
Иеясу взглянул на него.
– Ты человек странной честности, Уилл Адамс. Ни один японский воин не признается в том, что бежал с поля боя. Но ты ведь был простым солдатом. Как ты сказал, появляется общее духовное чувство, когда наступаешь плечом к плечу с другими на ряды неприятеля. Естественно, в этом чувстве сливаются как страх, так и храбрость. Задача командира как раз и заключается в том, чтобы храбрость не исчезла, а превозмогла трусость. Но и командиры знают страх. Как и генералы. Попробуй представить себе страх, который знаком генералам, командующим моей армией, Уилл Адамс.
– Я понимаю, мой господин Иеясу.
– Это страх, который нужно преодолеть вдохновением – вдохновением, необходимым, чтобы заразить других. Поэтому я должен заставить мою кровь бурлить, как у молодого мужчины. Но что мне делать с плотью? Нет такого потаённого уголка в женском теле или в женской душе, которого бы я не узнал. Это пресыщенные создания, цепляющиеся за ноги мужчины, как вьюнок, и ограничивающие свободу движения. Мужчины же и мальчики более чисты. К ним и подходить можно с другим настроением. Этот мальчик мог раскрыть нам своё сердце, просто стоя на коленях, как не смогла бы это сделать ни одна женщина, потому что она обращена на свой внутренний мир, у неё нет внешних признаков возбуждения. И поэтому моя кровь начинает бурлить. И всё же, наверное, недостаточно. Иногда мне хочется чего-то большего. Ты понимаешь меня, Уилл Адамс?
– Я не уверен, мой господин Иеясу, – ответил Уилл со смутным беспокойством.
Иеясу улыбнулся.
– Потому что твои желания ограничены. Ты непонятен и загадочен для меня, как не был непонятен ни один мужчина до сих пор. Ты такой огромный, почти гигант. Священники не такие высокие. Даже португальцы уступают тебе. И в тебе есть что-то такое, что присуще только тебе. Это видно и в твоей речи, и в том, как ты стоишь, – нечто, не свойственное простому человеку.
– Тогда я должен извиниться, мой господин Иеясу. Меня называли самонадеянным даже мои соотечественники.
– Так что, Уилл Адамс, ты для меня представляешь проблему. Твоя самонадеянность, как ты её называешь, невыносима для меня. Следует ли мне отрубить тебе голову? Но ты сам чем-то привлекаешь меня. Следует ли мне возвысить тебя над твоими товарищами? – Мой господин…
– Если я прикажу тебе раздеться – ты послушаешься? Уилл с трудом втянул воздух в лёгкие. Да, он знал, что к этому идёт. Как долго? И всё же он бросился в эти волны, справиться с которыми ему не под силу. А кроме того, его кровь тоже все ещё бурлила.
– Если прикажете, мой господин Иеясу.
– А если мне захочется получить больше, чем от этого юноши?
Уилл облизнул пересохшие губы.
– Я подчинюсь вашим приказам, мой господин Иеясу. Любым. Боже мой, думал он, что я наделал.
Иеясу продолжал улыбаться.
– Это хорошо. Но я не хочу заставлять тебя, Уилл Адамс. Мне доводилось принуждать людей раньше. Это зачастую забавно и всегда возбуждает. Но мне кажется, что, если я заставлю тебя, мне останется только отрубить тебе голову. Думаю, нужно предоставить всему идти своим чередом. Будущее покажет. Но сейчас мне хотелось бы кое-что выяснить. Ты посещал принцессу Едогими в её опочивальне.
– Да, мой господин Иеясу.
– И она тоже приказывала тебе?
Уилл смотрел в белесые глаза не отрываясь. Теперь в них не осталось ничего от расслабленности и отдыха; каждый вопрос, каждое, слово вонзалось, как стрела. Ум принца оказался столь же острым, как и у Марло.
– Да, господин. Но я был счастлив подчиниться этим приказам.
– Ты хотел бы любить принцессу Едогими?
– Это было бы очень легко, мой господин Иеясу.
– И за это тоже следовало бы отрубить тебе голову, Уилл Адамс. Принцесса Едогими настолько же выше тебя, насколько луна выше земли. Ты представляешь её себе любовницей Хидееси, но она – Асаи, принцесса, отданная квамбаку для закрепления дружбы, потому что в таком случае он не разведётся со своей женой Сугихара.
– Это я понимаю, мой господин Иеясу. Но я перестал бы считать себя мужчиной, если бы не оценил её красоты. Я не настолько глуп, чтобы рассчитывать больше чем на мимолётную благосклонность. Кроме того, я сам не захотел бы большего. Моё сердце уже занято. – Твоей женой? Уилл заколебался.
– Увы, мой господин, мой брак не был благословлён счастьем.
– Полукровкой?
Голова Уилла дёрнулась от изумления:
– Я не подозревал, что вы знаете о её существовании, мой господин Иеясу.
– Это моя работа – знать обо всём, Уилл Адамс. Так именно поэтому ты последовал за мной? В надежде получить Пинто Магдалину?
– Думаю, причина в этом, мой господин. По крайней мере, в моём сердце.
Иеясу улыбнулся.
– Она вне досягаемости, Уилл Адамс. По крайней мере, при теперешнем положении вещей. А для тебя она такой и должна остаться. Она – создание Едогими, а ты сам можешь судить о том, какой властью может пользоваться принцесса, когда захочет. А теперь позволь мне сказать тебе, почему ты последовал за мной, а не остался умирать с голоду в «аду» в Осаке. Я – Минамото, то есть моим самым первым предком был Минамото Есие, сын микадо Сейва и следующий претендент на престол. Это было много веков назад, но до сих пор я остаюсь вторым принцем в стране как глава семейства Токугава. Сегунат всегда принадлежал мне по праву. Я знал об этом с рождения, знал, что мой долг – свергнуть кузенов-узурпаторов из семейства Асикага. Но чего стоит долг, который невозможно выполнить? Если твой долг призовёт тебя на обратный склон неприступной скалы – что будет с его исполнением, если ты погибнешь, карабкаясь по заснеженным уступам? Долг требует ответственности, Уилл Адамс. Ответственности за успех, которая не даёт тебе растратить силы в красивых, но бесполезных жестах. Мой отец и отец моего отца – прекрасные люди, но они были, к сожалению, совершенно лишены амбиций и склонны к сохранению уже имевшегося. Поэтому их могущественные союзники постепенно отошли от них, и я начал свою жизнь, имея в запасе только фамильное имя нашего клана – Токугава.