– Исключительно хитроумный замысел, мой господин принц. Думаю, скоро сюда дойдут слухи об этой новой птичке. Но став сегуном, то есть настоящим правителем этой страны, вы больше не будете нуждаться в своём удачливом штурмане.
– Настоящим правителем страны. – Лицо Иеясу стало серьёзным. И он снова отвернулся к волнам залива. – Это прекрасная страна, Уилл.
– Самая прекрасная из виденных мной, мой господин принц, а я объехал полмира. – У неё бурная история, как ты теперь знаешь. Мой народ – воины в душе, даже священники. Им нужна сила, им нужна сильная преемственная власть, передающаяся от одного правителя к другому, чтобы страна крепла, а не раздиралась междоусобицами, как это слишком часто бывало в прошлом. Мои генералы и те из даймио, кто следует за золотым веером, согласны с этим. Но уже слышатся отзвуки раздоров между даймио северного и южного островов. Поэтому я просто обязан стать сегуном, чтобы дать своей стране сильную, авторитетную власть. И всё же – я сейчас говорю с тобой, Уилл, как не разговаривал ни с кем, кроме Сукэ, – они считают это просто временной необходимостью и заявляют, что я, конечно, буду по-прежнему лишь попечителем и регентом этого мальчишки Хидеери, который станет сегуном по достижении им соответствующего возраста. Либо, если это не будет возможным, по крайней мере он примет на себя все прерогативы квамбаку.
– Но вы говорили, что мальчик слабоумный, мой господин принц.
– Так я слышал. Я верю этому. Но я не знаю этого наверняка. Я не видел мальчика с тех пор, как ему было пять лет от роду. Принцесса Едогими не хочет покидать Осакский замок, а мне запрещено там появляться. Но всё же есть люди, посещающие его и возвращающиеся ко мне. Они сообщают, что с каждым годом – нет, с каждым месяцем – могущество Осаки растёт, запасается всё больше риса, вырезается всё больше стрел, выковывается всё больше мечей.
– Вы снова намереваетесь начать войну?
– Не в этом году, Уилл. Даже не в следующем. Все необходимо подготовить с исключительной тщательностью. Но я скажу тебе вот что: если сегунат возвратиться к моей семье, он больше никуда из неё не уйдёт. Сегуны из рода Токугава будут править страной долгие годы, я вижу в этом зарождение новой Японии. Я не позволю ни одному мальчишке – кто бы ни был его отец, и ни одной женщине – какой бы прекрасной она ни была, – встать у меня на пути. Поэтому, Уилл, как ты и сам видишь, твоё присутствие здесь необходимо. И не только потому, что ты – мой талисман. Но и из-за того, что часть моих планов на будущее основывается на кораблях, которые ты построишь для меня.
– Да, мой господин принц.
– И всё же твоё лицо печально. Ты несчастен здесь? Уилл набрал полную грудь воздуха. Посмеет ли он, учитывая отношения, существующие между ними? Но подвернётся ли более удобный случай?
– Я полюбил Японию, мой господин принц, за эти последние два года.
– Тогда что же беспокоит тебя? Проси, что хочешь, и ты тут же получишь это. В пределах разумного, конечно.
– Посмотрите вон туда, мой принц. – Уилл указал на противоположный берег залива. Стоял ясный день, и полуостров Миура отчётливо виднелся вдали. – Если вы приглядитесь, то сможете даже увидеть мой дом.
– Раньше смог бы, Уилл, – согласился Иеясу. – Мои глаза уже не такие молодые. Тебе не нравится твой дом?
– Я горжусь им больше, чем любой собственностью, которой когда-либо обладал. Конечно, и потому, что ничего похожего у меня никогда просто не было. И всё же, мой господин принц, этот дом стоит особняком. Чересчур особняком.
– Ты хочешь жить в центре города? Только скажи. Хотя я думал, что Миура должна понравиться тебе больше из-за своей близости к морю.
– Я не хотел бы жить ни в каком другом месте, мой господин. Но мой дом так же одинок на том клочке земли, как и я одинок в том пустом доме.
– А-а-а, – Иеясу снова отвернулся к кораблю. – У тебя есть слуги, – произнёс он задумчиво. – И юноши, и девушки. У тебя есть верный Кимура. Но у тебя нет жены и семьи. Да, Уилл. Мужчина должен иметь жену и семью.
– У меня уже есть жена и семья, мой господин принц.
– И ради них ты готов проплыть полмира? Чтобы снова обрести эту женщину и этого ребёнка? Такое чувство делало бы тебе честь, Уилл. Если бы я ему поверил. Ведь ты сам говорил мне, что твой брак несчастлив. Когда ты рассказывал мне о Марло, о твоих мечтах, разбуженных им, о его рассказах, сделавших Китай и Кипангу столь притягательными для тебя, я чувствовал – это наши женщины, наши сокровища и наша слава завоевали твоё воображение.
– Тем не менее ни один человек не может жить только мечтами, мой господин. Как у мужа у меня есть долг перед моей женой. Это моё несчастье, что я уроженец другой цивилизации, где женщины, возможно, меньше помнят о своих обязанностях. – И ты думаешь, что, перевезя их сюда, ты добьёшься какой-то перемены? Если я правильно понимаю ваших священников и ваше учение о Христе, то этого не произойдёт. Кроме того, сколько ей сейчас лет?
Уилл подсчитал в уме:
– Скоро ей исполнится тридцать шесть, мой господин.
– Тридцать восемь к тому моменту, как ты сможешь увидеть её, даже если отплывёшь сегодня. Сорок к твоему возвращению сюда. Женщина, умеющая любить, к сорока только приближается к совершенству, Уилл. Женщина, не умеющая этого к сорока, уже никогда не научится. Что касается твоей дочери, Уилл, то будь уверен – за эти пять лет она превратится в точную копию своей матери.
– И всё же это моя семья, мой господин. Моя жена и моя дочь.
– Ты произносишь слова, которые в тебя вдолбили ваши священники, Андзин Миура. Забудь их. Разведись с ними – мысленно. Возьми новую жену здесь, в Японии. Я дам тебе её. – Он повернулся к Уиллу. – Я не могу предложить тебе принцессу, сестру или дочь даймио. Это выходит за пределы даже моей власти. Но из женщин, равных тебе по положению, можешь выбирать любую.
– Забыть жену? – прошептал Уилл. Забыть Мэри. Забыть Деливеранс? Какая жестокая шутка. Он ведь уже и так позабыл их, а сохранённая в памяти мечта о них – лишь одна из многих, гнездящихся в его разуме. А позабыв Мэри, о ком ему мечтать, добавляя реальности своим надеждам?
– Я не могу также позволить тебе надеяться получить Пинто Магдалину, – добавил Иеясу. – Она – любимая наложница Исиды Норихазы.
– Исиды Норихазы, – эхом повторил Уилл.
– Это сын предателя Мицунари, и, следовательно, на нём отпечаток позора его отца. Ронином он поступил на службу к Тоетоми и сейчас командует стражей принцессы Едогими. Я не могу заполучить для тебя эту женщину, а если бы и мог, то для меня это означало бы начать кровную вражду, причём я в ней оказался бы не на правой стороне. Если я поведу войска на Осаку, ни один человек не должен сомневаться в моей правоте. А вот когда я их поведу туда, ты сможешь снова предаться своим мечтам – если Норихаза будет там. Ведь ты войдёшь в замок победителем. Но это случится только через несколько лет, а я не хочу, чтобы ты страдал от отсутствия женщины. В любом случае, Уилл, только дурак возьмёте жены женщину, владеющую каждой его мыслью, управляющую каждым его поступком. Сохрани её для своих мечтаний. Пиши о ней стихи, если хочешь. Кто знает, их могут предоставить на суд микадо, и, возможно, они принесут тебе больше славы и богатства, чем у тебя уже есть. В жёны же бери ту, которая любит тебя самозабвенно, хорошую, добрую, мечтающую услужить тебе и, прежде всего, здоровую. Я забочусь только о твоём удобстве и счастье. Потому что, будь уверен, если ты счастлив в браке, то счастлива будет и твоя жена. И наоборот – если она причина твоих страданий, то никакая любовь не выдержит. Эти слова не мои, они принадлежат человеку, прожившему очень долгую жизнь. Подумай над ними, Уилл.