Конечно, тело Магдалины и потом будет проблемой. Наливающиеся груди были только частью целого – она была слишком высока, её ноги слишком сильны. Это было тело, которое могло быть незаменимо в любви, но красивым его можно было назвать с трудом.
А теперь она боялась. Они все боялись. Но только Магдалина показывала свой страх. Услышал ли капитан её шёпот? Или он старался только улучшить позицию для наблюдения? Он двинулся вокруг постели, хотя всё время неукоснительно оставаясь в дальнем углу комнаты.
– Вы должны присутствовать там, госпожа, если квамбаку умирает. – Он не умрёт, – тихо произнесла она. – Разве что в моём присутствии. Прибыл ли принц Токугава?
– Принц Иеясу ещё не прибыл, моя госпожа. Но за ним послали.
Едогими выпрямилась, протянула руки служанкам, чтобы они помогли ей выйти из ванны, и немедленно была облачена в халат. На какую-то секунду мальчик увидел то, что хотел, и даже через комнату она слышала, как воздух вырвался из его лёгких. Магдалина, тоже стоя перед ванной, взглянула на офицера и вспыхнула. Она краснела так каждый раз, когда мужчина смотрел на неё, даже когда была одета. Это всё христианство. Странное учение, без сомнения. Учение, более пригодное для женщин, чем для мужчин.
– Именно у принца Иеясу мы должны искать поддержки, моя госпожа, – прошептал юноша. – Он сильнее всех остальных даймио, вместе взятых.
Едогими взглянула на него; девушки массировали её тело через толстый купальный халат.
– Мы, юноша?
– Клянусь быть преданным вам, госпожа Едогими. До самой смерти. Опасные времена нас ждут впереди.
Едогими пересекла спальню, оставляя мокрые следы на циновках, у выхода повернулась и пристально посмотрела на него.
– Принц Токугава действительно самый сильный, Харунага. Но даже он не сможет противиться воле остальных, если они сохранят верность духу моего господина Хидееси. Сначала мы должны узнать, что мой господин завещает мне. И моему сыну.
О чём думает человек, когда умирает? О чём может человек думать, умирая? Особенно такой человек.
В комнате было темно, дощатый пол жесток.
– Кто здесь? – прошептал Хидееси.
– Исида Мицунари, мой господин, – человек приподнял голову от пола. Тонкое лицо с тонкими усиками. Гордое лицо. Красотой не отличается, но начальник полиции отменный. – Мой сын со мной. – Второй человек тоже приподнял голову. – Исида Норихаза, мой господин. – Молодой голос. Он служит у своего отца. Полицейские у постели умирающего Величия. Неужели такой памятник подошёл бы ему?
– Моя госпожа? – прошептал Хидееси. – Ваша супруга ожидает за дверью, господин.
– Я хочу видеть мою госпожу Едогими.
– За ней послали, мой господин; принц Иеясу тоже в пути.
– Иеясу… – Хидееси откинулся на подушку из дерева, его рот широко открылся, и полицейские подались вперёд, полагая, что смерть пришла. – Слушай меня, Мицунари. Запомни мои слова. Иеясу погубит моего сына.
– Мой господин, разве вы и принц не сражались плечом к плечу в течение тридцати лет? Разве…
– Слушай меня, полицейский. Когда я умру, никто не станет на пути его честолюбия. Я знаю, о нём говорят, будто принц ленив, ему наплевать на власть, потому что он не знает меры, доставляя себе удовольствия за столом и у женщин. Но скажи мне, полицейский: разве чревоугодие, а особенно развлечения с женщинами не требуют огромной энергии? Разве это не поведение человека, ещё не нашедшего выхода для своей энергии? Мицунари… – Маленькая, высохшая рука тронула полицейского за рукав. – Послушай меня. Сохрани моего сына. И его мать. Сохрани их даже ценой своей собственной жизни.
– Клянусь, мой господин.
– А ты? – Хидееси перевёл глаза на молодого человека. Норихаза поклонился:
– Я тоже, мой господин.
– Но подождите, – прошептал Хидееси. – Вы думаете, это будет просто? Мечи, стрелы, а если не получится – сеппуку. Но вот что я скажу вам, полицейские: если вы не выполните моей просьбы, я встану из самой могилы, чтобы покарать вас. Не думайте, что сеппуку исключит мою месть.