— И это доказывается цифрами, которые, понятно, либеральные газеты печатать оказались. Итак…Производству шрапнели участия частников не требовалось, ещё Сухомлинов его сумел наладить. Снаряды, кроме как для тяжёлых орудий, в принципе, тоже производились в необходимом количестве. Правда, наращивание производства всё-таки требовалось. Обратились к комитетам. Те взяли огромные авансы…И выполнили заказы с опозданием на шесть-восемь месяцев, и то — в неполном объёме. При этом на двадцать процентов дороже брали, чем за казённые. Ещё хуже — с винтовками. Частная инициатива не справлялась не то что с их производством — даже детали делать не могла. Тяжёлые снаряды, опять же, отказывались частники делать, а комитеты — заказывать. Тогдашний министр Поливанов, друг Гучкова, ничего не изменил. Он же медлил с созданием заводов по производству тяжёлых снарядов. Винтовки…При нём в спешном порядке — хватился наконец-то! — заказали за границей у нечестных на руку дельцов, за золото. Пушки…Из заказа на трёхдюймовые пушки в количестве восьми тысяч орудия за полгода было сдано только восемьдесят восемь штук, то есть всего один процентов. А цены были подняты по сравнению с казёнными вдвое…Тогда же началось Нарочское наступление, которое он не смог в должной мере снабдить — и его сместили с поста. При этом либералы провожали его овациями, комплиментами его якобы "великолепной деятельности на посту военного министра". Ещё бы, друг Гучкова — как его не поддержать? Создание государственных предприятий ругалось и критиковалось. Его кликали промышленники "неэффективным", в печати раздувая надуманную неспособность государства справиться с военным производством. Меж тем частники срывали поставки, из-за чего гибли тысячи, сотни тысяч людей. Между тем даже Путиловский завод, самый мощный из частных, не работал в полную мощь — начал это только при назначении в руководство именно государственных представителей. Справились комитеты только с одним делом: ящичным. И то, лишь на восемьдесят процентов…В Сибири создали заводик по производству патронных и снарядных ящиков, на которых ставили клейма "Патронов не жалеть! Военно-промышленный комитет". И на фронте, разгружая эти ящики, думали, что и все снаряды сделаны комитетчиками, хотя это была ложь. Зато деньги гребли! На первое ноября на балансе Гучковского детища было тринадцать миллионов рублей. Эти средства распределялись только самим комитетом. К сожалению, в наших руках нету точных цифр, что куда пошло из выделенных казною денег: ведь и сюда государственных контролёров не пускали…Министр Шаховский тогда же сказал, что деятельность всех этих частных заводов неудовлетворительна, что они не смогут наладить производство. Однако мер не было принято, или, может, они готовились? Неизвестно…
— Наконец, при Шуваеве появились положительные подвижки, — вступил в разговор Курлов. — Удалось построить заводы для производства пироксилина и других химических веществ, нужных для изготовления взрывчатки. Ипатьев, назначенный главой комиссии по заготовке взрывчатых веществ, создал на Юге целую сеть коксобензольных заводов. Отечественные промышленники не пожелали оказать помощь, пришлось прибегнуть к сотрудничеству с бельгийцами. И за считанные месяцы в Каменноугольном бассейне появились замечательные заводы. Маниковский предложил Штюрмеру программу по созданию тридцати заводов, введение в строй которых решило бы все проблемы со снабжением армии. Программа была утверждена, несмотря на критику со стороны либералов. К сожалению, его идея по созданию завода ручных пулемётов была раскритикована Гучковым, и нам пришлось закупать их за границей втридорога…
— При Шуваеве даже взятка практически исчезла, — с оттенками меланхолии в голосе сказал Манасевич.
Если честно, сам Ивушка хотел нажиться на военных заказах, но ничего поделать не удалось…Взятка не помогла…
— А потом Милюков сделал так, чтобы Шуваева, прежде ругаемого либералами, называемого ими не иначе как дураком, глупцом и так далее, сняли с поста военного министра, — сказал Спиридович. — Помните ту критику, который Милюков обрушил на его ведомство?
— Да, даже у нас об этом говорили, — задумчиво произнёс Бобрев. — С трибуны Думы сыпались обвинения и критика, критика, критика, критика…
— А Шуваев согласился, что не всё идёт гладко, как хотелось бы. Случилось так, что Милюков пожал руку военному министру, это раздули, и Николая убедили снять Шуваева с поста. Тем более Беляеву, его преемнику, симпатизировала Александра Фёдоровна, считая его надёжной опорой монархии. Не лучшая опора, прямо скажем, — развёл руками Спиридович.
— И всё-таки военно-промышленные комитеты начали терять заказы: военное министерство теперь в основном делала заказы напрямую. Вот-вот должна была начаться ревизия этого монстра, созданного оппозицией. На первое декабря шестнадцатого года комитеты раздали заказов на производство пятидесяти тысяч деревянных ящиков — и на …ровно ноль снарядов. До первого июня того же года сделали заказ на семьсот сорок тысяч пудов сортового железа, сдали только один процент от этого, семь тысяч пудов. Сделали заказ на двадцать тысяч фугасов, первые должны были быть сданы в марте. На первое апреля не сдано ни одного. Только в октябре шестнадцатого поставки, с нарушением всех технических норм, кое-как наладились. Всего заказов раздали на четыреста миллионов рублей, выполнено было менее половины. Шанс взять власть становился всё более призрачным. На весну планировалось общее наступление, в самом деле подарившее нам победу, — хитро улыбнулся Манасевич-Мануйлов. — Между тем Гучков кричал о том, что государство неспособно справиться с бременем, на него возложенным, что требуется "ответственное министерство", что только промышленники, только общественность способны привести страну к победе. Это были те промышленники, которые за полгода не поставили ни одного заказа, зато успели растратить авансы…
Воцарилась короткая пауза.
— А Милюков произносит свою речь о том, что правительство виновно в измене, не приведя ни единого доказательства тому. Даже нет, не так: он опирался на информацию в иностранных газетах. А информацию эту закачивали туда сами кадеты, в том числе и господин Милюков, — продолжил Манасевич. — Вот здесь отрывки бесед Павла Николаевича с иностранными представителями. Он твердит о том, что власть не знает, куда идёт…
— И то же самое говорит Львов, — Бобрев протянул листок, текст на котором был напечатан на английском. — Он встретился с представителями англичан, и начал ругать министра внутренних дел в неспособности управлять страной, в некомпетентности. А когда англичанин предложил походатайствовать, чтобы сам Львов занял пост министра. Ведь, по идее, если критикует, знает, может сделать лучше…Во всяком случае, думает так. Но случилось неожиданное: Георгий Евгеньевич буквально отступил назад. Он отказался от этого, но критиковать продолжил. И обозвал правительство безумным шофёром, которое едет неизвестно куда…
— Между тем именно оппозиция была таким водителем, — встрял Курлов. — При военно-промышленном комитете каждого уровня создавалась группа из десяти рабочих. Сперва трудовые коллективы представляли выборщиков, а те уже избирали членов в эти "группы". На первых выборах петроградские выборщики высказались против какого-либо участия их избирателей в военно-промышленных комитетах и за продолжение нормальной работы. Тогда призвали на помощь большевиков, и в рабочие группы вошли они и лица, близкие к ним по убеждениям и желаниям обратить штыки армии против своего же народа, закончив капиталистическую войну войной гражданской.
— И сам Ульянов-Бланк, он же Владимир Ленин, высказался примерно в то время, что он не русский, а большевик, и что ему всё равно: умрёт ли девять десятых русских людей — лишь бы десятая часть вошла в общество мировой победившей революции. Да-с. У меня тут есть очень и очень интересные материалы по этой группе, но отложку-ка их на потом.
Манасевич-Мануйлов упивался своей осведомлённостью.