Кроме того, планируется создание целой сети заводов и фабрик, в частности, химических, нефтеперерабатывающих и машиностроительных. Руссо-Балтийский завод, только-только восстановленный после эвакуации, планируется расшить. Ему отведена роль локомотива по возрождению железнодорожного состава империи. Правительство призывает частный капитал присоединиться к делу возрождения экономики. Регент, к сожалению, не сказал ничего конкретного, однако намекнул на скорое реформирование акционерного устава, которое облегчит административное бремя промышленников и облегчит создание новых акционерных обществ. Реформируется система тарифов.
В связи с этим будет преобразован государственный контроль. Его аппарат расширится, как и полномочия. На его плечи ляжет пересмотр договоров, заключённых во время войны и нарушенных или невыполненных.
Однако откуда правительство возьмёт деньги на это? Казна обременена огромным долгом. Регент обещает, что все внешние займы будут погашены не за счёт народа. Каким образом? Возможно, за счёт контрибуции.
Между тем, регент делает шаги, которые явно помешают выполнению задуманного. Работа правительства дезорганизована, никаких решительных шагов не делается. Может быть, Великий князь, до мозга костей военный человек, плохо разбирается в экономике? Достаточно вспомнить его слова о том, что следует мобилизовать в армию рабочих на золотых приисках, и станет понятно его "экономическое" кредо…
Глава 5
"Розыски морского министра.
Я лично остановился бы на Колчаке.
Я Колчака высоко ценил как моряка, как
администратора. С самого начала я
подумал, что без гражданской войны и
контрреволюции мы не обойдемся, и в
числе лиц, которые могли бы возглавить
движение, мог быть Колчак.
Я думал и о Гурко, об Алексееве,
но меньше, а Колчак представился мне
подходящей фигурой, но я боялся его
взять с Черного моря потому,
что в первые дни он там овладел
положением. Поэтому если вызвать его
в Петербург, то мы потеряли бы
достигнутое там"
Исполнять обязанности губернатора пороховой бочки — то ещё удовольствие. Колчак же прямо-таки мечтал об этом, ибо ему досталась должность ещё хуж е — стамбульского градоначальника. Правда, скоро это бремя должно было свалиться с его плеч, регент обещал назначить достойного человека на этот пост. Но обещания обещаниями, а служба — службой. Вот и теперь, едва брезжит рассвет, но адмирал уже застёгнут на все пуговицы в прямом и переносном смыслах. Здесь, в паре кварталов от Святой Софии, греки устроили потасовку с турками. На счастье, серьёзного оружия под рукой у них не было, только ножи да всякое дубьё, и кровавых жертв удалось избежать.
С чего же всё началось? Торговцы ещё засветло готовились к базарному дню. Один ряд лавок издревле занимали эллины, другую — османы. Прежде здесь было тихо-мирно, разве что в годы войны с греками или восстаний христианского населения лавки громили. Надо отдать должное погромщикам: нередко доставалось и лавочникам-туркам, чтобы, значится, неповадно было. Что именно неповадно, это уже другой вопрос (ответ на который, само собой, товарищи-громилы всех времён и народов не знали).
Всё изменилось после высадки русского десанта. В первые дни город дал бы фору разворошенному муравейнику. Поминутно вспыхивали пожары, драки и потасовки между мусульманами и христианами, которые порой, объединившись или порознь, громили евреев. Оставшиеся в городе, желающие продолжить борьбу солдаты и офицеры турецкой армии устраивали налёты на русские патрули, попутно грабя склады и магазины. С такими расправлялись нещадно. Колчак лично присутствовал на казни пятнадцать турок, ночью атаковавших болгарский квартал и убивших множество мирных жителей. Остановить их удалось только подоспевшему патрулю из крымских десантников и вооружённых дружинников-христиан. Подобные отряды пришлось спешно сколачивать буквально на ходу. Раздавать таким оружие, однако, не спешили, справедливо считая, что христиане пустят его против мусульман или своих же соотечественников. И всё же порою приходилось вооружать дружинников. Русских войск не хватало. Большая их часть оставалась на Чаталджинских позициях или даже на австро-венгерской территории. Одной роте даже угораздило попасть в составе греческого корпуса на северную границу Сербии, где та встретила заключение перемирия. Ещё полторы дивизии окопалось на восточном берегу Босфора. Между тем у этих подразделений только имя от дивизий осталось: изнурённые в боях против частей под началом генерала Кемаля, они потеряли больше половины состава. В них должно было быть вместе сорок две тысячи, осталось же пятнадцать, не говоря уже о вышедших из строя пулемётах, пушках и миномётах. Зато в поддержку дивизиям придали значительное число самолётов, около сорока, в основном "Ильи Муромцы" и трофейные "Таубе" ("Голуби"). Кроме их бомб, в случае чего хорошо сработали бы орудия Балтийского флота. На счастье, после занятия Босфора практически все боевые корабли перевели в Мраморное море, в это горлышко черноморской бутылки. Плюс ещё пять тысяч солдат заняли Зонгулак, чьи угольные копи прежде снабжали углём всю Турцию. Без этих запасов османам, возжелай они продолжить войну, пришлось бы очень туго.
В общем-то, и нашим частям пришлось бы не легче…Здесь же от любой искры могло так рвануть!
Вот и утренняя потасовка случилась из-за того, что турецких лавочников вчера оскорбили несколько греческих солдат, из частей, приданных союзниками царьградскому гарнизону. Сперва казалось, что торговцы если не спокойно, то хотя бы относительно тихо восприняли насмешки. На утро же они решили припомнить все обиды "гяурам", выбрав в качестве жертв торговцев-христиан из лавок напротив, и понеслось!
— Александр Васильевич, ругается гад!
Переводчик, офицер с флагмана, побоялся точнее рассказать, что же там орёт на мусульманских торговцев староста греческого квартала.
— Пожалуйста, объясните ему, чтобы он приструнил своих, пусть не мстят. Нельзя. Иначе резня начнётся. Туркам же скажите, что мы взыщем со всей строгостью с тех греков. Он запомнил, как они выглядели?
Представитель турок замахал руками, затараторил. Переводчик даже фуражку снял — голова вспотела. Он не успевал понимать, что же говорит осман. Когда тот успокоился, офицер переспросил. Торговец, уже спокойней и обстоятельней, повторил.
Переводчик поник головой…
— Да. Приметы запомнили. Грязные мундиры у них были…Придётся обратиться с господам греческим союзникам, пусть разыщут нарушителей. Тут же чёрт знает что!
— Не стоит волноваться, Павел Сергеевич, не стоит, иначе заработаете здесь что-нибудь психическое. Каждый день ведь предстоит нечто подобное, — попытался успокоить переводчика Колчак, садясь в адмиральский автомобиль. Рядом сидел, не сводя глаз с окон домов, кирилловец: сам регент настоял на том, чтобы у адмирала был телохранитель из гвардии. Подпоручик отличался молчаливостью и внимательностью. Дважды он смог предотвратить покушение на Колчака. В первый раз это случилось у самого флагманского трапа: из толпы открыли пальбу по спускавшемуся Александру Васильевичу. Вовремя среагировав, кирилловец оттолкнул Колчака, и только спасло ему жизнь.
Во второй раз нападение произошло при посещении здания русского посольства. На обочине дороге взорвался снаряд, закопанный ночью в груду мусора. Подпоручик увидел, что турки толпятся вокруг, запрудили улицу, но держатся вдалеке от кучи. Мичман Андреев вызвался проверить, что такое, и погиб при взрыве…
Справа от водителя сидел неизменный Михаил Иванович Смирнов, начальник штаба Черноморского флота, единственный, с кем сейчас Колчак мог бы говорить откровенно, не боясь вселить в подчинённых неуверенность или тревогу. Накануне они обсуждали судьбу Стамбула.
— Миша, честно говоря, не думаю, что мы сможем с лёгкостью поглотить Стамбул. Уже сейчас приходится прикладывать огромные усилия для поддержания хрупкого равновесия в этом городе. А ещё Острова… Ещё Дарданеллы, ещё…Много чего ещё. Предстоит тяжёлая, рутинная работа. Радует только, что впредь нам больше не надо будет бояться, что нам задушат и запрут в Чёрном. Теперь-то нам больше не надо воевать с Турцией!