Первой встала Оля Лебедева и от имени всех девочек объяснила, почему они, девочки, считают поступок Геошки плохим. Лично они, девочки, так никогда бы не поступили.
– Не октябрятский у Геошки поступок – подглядывать да подслушивать, – закончила Оля. – Может, так ещё кто поступил? Ты, Геошка, не стесняйся, скажи. Мы их всех тогда тоже…
Мальчишки в страхе зажмурились: сейчас выдаст!
«Ну почему я должен один за всех? – и впрямь подумал в ту минуту Геошка. – Вот возьму и назову всех по порядку, как было у нас в пирамиде сыщиков. Но если Клавдия Львовна рассердилась на один плохой поступок, что же будет, когда она узнает, что таких поступков целых двадцать штук? Нет, всё-таки признаваться нельзя», – решил Геошка. Пришлось ему выслушивать всё одному. Против него ополчились все девочки. Наговорили ему такого, что уши-лопухи у него запылали как факелы. Даже незаметная Люся Ботикова и та выступила против него. Дескать, он мешал ей готовиться в октябрята, подбивал Пантелея на всякие проделки, не слушался Риту с Серёжей… а теперь додумался ещё в сыщиков играть.
Что она говорит?! Да что она такое говорит?! Геошка от возмущения просунул палец под эмблему и стал искать и выдёргивать нитку, на которой она держалась. Он выдернул нитку и быстро спрятал эмблему в карман. Потом повернулся к Люсе. «Ну где, где, скажи, у меня эмблема, ну где ты её видишь?»
– Некоторые наши мальчики думают, что октябрятские звёздочки приколют всем подряд, – сказала Клавдия Львовна.
Мальчишки одобрительно зашумели. Именно так они и думали.
– А вот и ошибаетесь, – продолжала Клавдия Львовна. – Девочки наши скоро действительно станут октябрятами, а вот мальчики… не знаю. Вы, по-моему, не готовы. Какими хорошими делами вы можете похвалиться? Девочки могут. Они провели праздник сказки для малышей в соседнем детском саду, подарили малышам поделки из пластилина. Устроили конкурс рисунков. Конечно, без Риты и Серёжи тут дело не обошлось, но девочки тоже молодцы!
– А зато мы… – вскочил Алик. – А зато у нас, – сказал он, – была большая пирамида сыщиков. Но сейчас она взяла и рухнула.
Мальчишки бурно поддержали Алика и на глазах изумлённых девочек (сколько же всего сыщиков-то было!) стали рвать свои эмблемы на части. Геошка хотел было последовать их примеру, но вспомнил, как мама почти весь вечер трудилась, и рука у него дрогнула. Он только ещё глубже, на самое дно кармана, спрятал свою злополучную эмблему. Голос к нему вернулся, потому что мальчишки сами во всём признались, и Геошка закричал:
– Ура, нам тоже уже есть чем похвалиться! Мы разрушили пирамиду сыщиков, сделали доброе дело! Сыщики теперь не будут подглядывать и подслушивать!
Оказывается, не всё пропустил он мимо ушей, что говорила им Клавдия Львовна, когда от стыда ему вдруг заложило уши.
КАК У НАС ПОЯВИЛСЯ ВТОРОЙ ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ
– Про ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ-первого вы уже знаете. Правда, не совсем всё, но многое. Зато совсем вы ничего не знаете про ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ-второго. Ведь второй у нас не сразу появился, а только после первого. Он появился тогда, когда первый исчез. Первый у нас даже не исчез, просто его от нас отобрали. Вернее, не у нас с Павликом, а у нашего дедушки его отобрали, прямо из рук поводок выхватили. Но всё равно это было так, как будто ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ именно у нас с Павликом отобрали, потому что тогда мы остались совсем без него, без нашего любимого ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ.
К тому времени он почти год у нас дома прожил и все к нему привыкли, даже дедушка с бабушкой и те смирились. И зима при нём уже наступила, настоящая снежная зима. Мы все так его полюбили, что дедушка, возвращаясь с работы, первым делом снимал со стены поводок и шёл гулять с ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Дедушка гулял с ним рано утром и поздно вечером, а мы с Павликом его выводили в промежутках. Мы на поле с ним шли гулять. Там, вообще, одни собаки гуляли и гуляли также с ними их хозяева. Собак и хозяев было так много, что не видно было даже самого поля и снега. Мы со всеми собаками там подружились. Особенно Павлик с ними подружился. И с хозяевами тоже подружились, особенно я.
Теперь, когда мы с Павликом по улице шли, Павлик уже никуда не отвлекался, не до того ему было. Он еле успевал здороваться со всеми знакомыми собаками и собаководами. За это время, что у нас жил ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, Павлик читать выучился. Если я училась в школе по букварю, то он учился сам по «Миру животных» Акимушкина. Бабушка думала, что он свихнётся.
«Нет, ты посмотри, что делает этот ребёнок! – говорила она дедушке. – Он же у нас с тобой свихнётся. И мы себе этого никогда не простим».
Но Павлик не свихнулся. Он просто стал большим другом ЖИВОТНОГО МИРА в нашей семье. Дедушка стал приносить ему из библиотеки книги про собак, так эти книги он прочитывал быстро-быстро.
«Нет, – говорила бабушка, – всё-таки нельзя ОБЪЯТЬ НЕОБЪЯТНОЕ. Да и для чего?»
Мы с Павликом всегда смеялись этим её словам, и Павлик спрашивал бабушку: «А можно ОБЪЯТНОЕ ОБЪЯТЬ?» И обнимал её, бабушку.
Бабушка за это прощала ему весь ЖИВОТНЫЙ МИР и даже то, что Павлик мог в руку взять дождевого червя и смотреть долго-долго, как он у него в руках шевелится. Его интересовали крысы, мыши-полёвки, лягушки, собаки – все те, кого он мог объять на нашем поле. Но сильнее всех его интересовал, конечно, наш ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ.
Он с ним так подружился, что прямо мог говорить на его языке, на том, на котором все звери у себя говорят.
Павлик открыл этот язык. Но дедушка сказал, что нет, не Павлик, а что этот язык давно учёные открывать собираются и, кажется, вот-вот откроют. И ещё дедушка сказал нам с Павликом, что открывать что-нибудь новое или даже старое – совсем неплохое занятие, даже если ты будешь не первый.
Может, где-нибудь в другом месте Павлик и был не первым, но дома у нас он всегда первым садился на корточки рядом с ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ и шептал ему что-то в огромное поднятое ухо. ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ ему тоже в ответ что-то своё шептал. Может, и не шептал, потому что шептать не умел. Он просто лизал Павлика в ухо или давал ему лапу. Мы с дедушкой слушали эти разговоры и весело хохотали.
К нам в таких случаях обязательно заглядывала бабушка и начинала ругать дедушку, что он уже сам впал из-за нас в детство, если позволяет нам устраивать СВОИ ВЕЧНЫЕ БЕЗОБРАЗИЯ, от которых у неё и без того голова трещит. А дедушка отвечал, что это не безобразия, а общение человека с животным. Может, Павлик учёным и вправду будет, если у него такая тяга ко всему живому и животному.
Может, он первый и вправду научится говорить на языке всех животных и понимать их без ошибки. Вот уж когда они пожалуются ему на людей! И в первую очередь, конечно же, на бабушку.
«Животных, – отвечала ему бабушка, – я не люблю. Я этого не скрываю. Просто терпеть их не могу, а тем более собак. Но обижать я их тоже никогда не обижу. Накормить я их могу. Это – пожалуйста. От остального – увольте».
От остального мы бабушку уволили. Она только варила еду для ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ и кормила его. Всё остальное у нас делал дедушка. Дедушка у нас так приручился к ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, что дедушку просто было не узнать. Вот бы теперь ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ бабушку к себе приручить! Но как приручить бабушку – этого никто из нас не знал.
Однажды в воскресенье зимним днём дедушка отправился гулять с ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Мы с Павликом болели: у нас была ветрянка. Шёл дедушка по улице и вдруг услышал свист, а потом кто-то закричал: «ЧЕЛПИХ!ЧЕЛПИХ! »
ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ рванулся… и спрятался за дедушку. В этот момент к дедушке подходит какой-то человек, хватает у дедушки из рук поводок и кричит: «Гражданин, как вам не стыдно! Вы украли мою собаку. ЧЕЛПИХ, ко мне и рядом!»
Наш дедушка побледнел. Это он сам потом нам так рассказывал. «Чувствую, – говорил нам дедушка, – как вся кровь отхлынула от моего лица».
«Гражданин! – сказал дедушка. – Разрешите представиться: подполковник медицинской службы Лебедев. С кем имею честь разговаривать?»