Ги Фи сам себя перехитрил. Сначала он убедил себя, что факты отречения неопровержимы, потом убедительно доказал, что никакой ереси тамплиеры не исповедовали, и тут же безаппеляционно заявил, что ересь в Ордене всё–таки гнездилась, потому что никак иначе не смог объяснить факты отречений. Поразительный пример самогипноза.
— Значит, ты уверен, что никакой еретической доктрины тамплиеры не исповедовали?
— На сто процентов. Тамплиеры не были еретиками. Обобщим доводы, на которых строится этот вывод, представляющийся мне совершенно бесспорным. В ходе процесса обязательно всплыли бы хотя бы намёки на «ересь тамплиеров», но ни одного так и не всплыло. Надо понять, что подсудимым, признавшимся в отречении от Христа, терять было уже нечего, сказанного вполне хватало для костра, и теперь они, уже ничем дополнительно не рискуя, могли сознаться хоть в катарской ереси, хоть в ассассинской — два раза на костре уже не сожгли бы. Это как скажем преступник, сознавшийся в десяти убийствах, то есть подписав себе расстрел, дальше спокойно сознаётся и в двадцати, и в тридцати убийствах — терять уже нечего, два раза не расстреляют. Известно, что такие преступники становятся очень словоохотливы и сознаются даже в тех преступлениях, в которых их не подозревали. Так же у тамплиеров, сознавшихся в отречении от Христа, не было ни одной причины молчать о своей тайной доктрине, даже если бы их о ней и не спрашивали. Всегда нашлось бы хоть несколько фанатиков тайной веры, которые с удовольствием поведали бы всему миру о том, какие они несгибаемые борцы с христианством, но ведь ни одного же не нашлось. В любой идейной группе уж на сотню–то человек всегда найдётся хотя бы один «несгибаемый», который ничего не испугается, отстаивая верность своим убеждениям, а тут и бояться было нечего. 67 тамплиеров смертью на костре засвидетельствовали верность Христу, четверо не сознались в отречении от Христа ни под какими пытками, а где хоть один «мученик тайной веры»?
При этом есть множество свидетельств того, что тамплиеры в заключении вели себя как искренние христиане — просились на мессу, исповедовались перед священником, даже писали молитвы ко Христу. Всё это делали те, кто признался в отречении от Христа, то есть играть роль уже не имело смысла. Если бы они действительно были сторонниками антихристианской доктрины, так уж не пошли бы на богослужение. Известно, что убеждённых антихристиан на богослужениях так корёжит, что их туда и силой не затащить, а тамплиеров никто не тащил — сами просились. При этом нет ни единого свидетельства того, что хоть один тамплиер вёл себя в заключении, как враг Христов. Ни один не хулил Христа и Церковь, ни один не позволил себе ни одного еретического высказывания, ни один не сделал ни одного жеста, который позволил хотя бы заподозрить его в ереси.
Да ведь и материальные подтверждения тамплиерской ереси отсутствуют полностью — ни одного клочка пергамента с еретическими текстами, ни одного предмета еретического культа — вообще ничего не было обнаружено. Если бы нечто подобное существовало в природе, тамплиеры до арестов никак не могли бы уничтожить все до единого подтверждения своей ереси. Какая–нибудь писулька где–нибудь бы да завалялась. И даже утверждение, что они всё уничтожили до арестов, может быть основано только на уверенности, что они знали о предстоящих арестах. А на чём основана такая уверенность? И то смешно: все доказательства ереси заранее уничтожили, а сами себя не пожалели и не пожелали скрыться, сидели и мирно ждали, когда их начнут пытать и сжигать? Ведь знали же, как работает инквизиция. Но даже в этом невероятном случае в ходе процесса хоть один да признался бы, что уничтожал доказательства.
Опытные следователи говорят: «Преступлений без улик не бывает». Даже сверхосторожный профессионал–одиночка неизбежно оставляет ну хоть какие–нибудь следы преступления. А тут — тысячи еретиков, среди которых множество очень простых людей, а отнюдь не профессиональных конспираторов, и не оставили ни одной улики? Это не возможно в принципе.