— Нет, я не против. Чем я лучше других? Я только думаю, что все мы прокляты.
Маршал достал два больших серебряных кубка, нацедил в них вина из бурдюка, и, протянув один из кубков Анри, грустно сказал: «Давай выпьем».
Прошло несколько недель на материке. Появился Арман де Ливрон. Он бегло бросил Анри:
— Встречался с Кутлуг–ханом, начальником монгольского авангарда. Узнал от него, что Газан не придёт, во всяком случае, в этом году.
— И что теперь?
— Теперь решение примут предводители похода.
Арман резко зашагал к шатру, где собрались магистр госпитальеров, маршал тамплиеров и Амори Тирский. Через час все они вышли из шатра с удручёнными лицами. Арман, теперь уже вразвалочку, подошёл к Анри.
— Рыцари Амори и госпитальеры возвращаются на Кипр. Тамплиеры — на Руад. Мы будем ждать Газана ещё год.
Анри молча кивнул, на его лице не дрогнул ни один мускул. И наградил же его Господь такой чувствительной натурой. За месяц на Святой Земле он не повзрослел ни на один день, а состарился лет на двадцать. Арман о чём–то задумался, потом хотел что–то сказать своему юному другу, но в этот момент к ним подошёл Филипп де Шапрей.
— Я ухожу, брат Арман, — грустно улыбнувшись, сказал Филипп.
— Решил покинуть Орден? — равнодушно спросил де Ливрон.
— Ты прекрасно знаешь, Арман, что Орден покинуть невозможно.
— Значит, собрался к магистру де Боже…
— Так точно.
— Пойдёшь на Иерусалим?
— Нет, я не достоин. Пойду на Акру.
С каждой репликой этого странного разговора в душе Анри всё больше разгоралось ясное, светлое пламя. Он как–то весь ожил, словно его незримым крылом коснулся ангел Ордена. Вот они — великие души простых храмовников, вот он — подлинный крестовый поход. Ради того, чтобы это почувствовать, он и прибыл на Святую Землю.
Филипп обнял на прощание Армана, хотел уже идти, но, помолчав, решил добавить:
— Кольчугу и шлем я оставил, они мне больше не нужны. Беру только меч и кинжал. Думаю, что несколько сарацин отправлю в мир иной, пока они меня не прикончат. До встречи у де Боже.
— Передавай магистру привет.
— Обязательно. Он будет рад. Ты всегда был его любимчиком, Арман, — Филипп неожиданно рассмеялся, жизнерадостно и грубо. Трудно было поверить, что он умеет смеяться.
Филипп подошёл к Анри, молча обнял его и хорошо улыбнулся. Потом вскочил на коня и начал стремительно удаляться. Его белоснежный плащ красиво развевался на ветру.
— Я с ним! — радостно воскликнул Анри и побежал к коню.
— Стоять! — резко оборвал его де Ливрон.
— Я хочу погибнуть вместе с братом Филиппом в последнем бою!
— Ты ещё не заслужил такую смерть. Филипп выстрадал свой личный крестовый поход. А ты? Кто ты такой на сегодня, чтобы удостоиться равной с ним чести?
— А когда я стану лучше, чем сегодня? Охота за рабами сделает меня достойным хорошей смерти?
— Успокойся, сынок. Эти набеги — судороги отчаянья, припадки проигравших. Но Орден вечен. И крестовый поход — вечен. Мы с тобой ещё отправимся в свой поход и завершим его в Небесном Иерусалиме. Всё самое главное будет не здесь и не сейчас. Где и когда — не скажу, потому что сейчас ты не сможешь понять, но готовь свою душу к немыслимому, невероятному, невозможному. Всё ещё будет, Анри.
Вот уже год тамплиеры жили на Руаде. Укрепляли цитадель и по–прежнему совершали набеги на материк. Анри втянулся к эту жизнь, по–видимому, совершенно бессмысленную. Несколько раз они столкнулись под Тортозой с довольно крупными мамелюкскими разъездами, схватки были жаркими, тамплиеры вышли победителями. Анри сражался отчаянно, как и подобает настоящему тамплиеру, но на рожён не лез, сохраняя хладнокровие. Все приказы выполнял неукоснительно. Он чувствовал, что и маршал, и братья теперь относятся к нему, как к полноценному боевому товарищу. Это, конечно, его радовало, но он понимал, что это не главное, а что главное — по–прежнему оставалось неизвестно.
После того судьбоносного разговора с де Ливроном, после того, как брат Филипп ушёл в свой личный крестовый поход, Анри твёрдо знал, что ему ещё предстоит раскрыть высший смысл своей судьбы. Их поход провалился окончательно, теперь это уже все понимали — и через год Газан так же не пришёл, и Европа не прислала войско, видимо, вообще не желая думать о судьбе последнего форпоста крестоносцев на Святой Земле. Всеми забытые и преданные тамплиеры продолжали вгрызаться в полоску берега, теперь уже сами не понимая, зачем они это делают. Но Анри не сомневался — что–то такое произойдёт, после чего смысл происходящего начнёт проясняться. Он верил Богу и знал, что Господь не творит бессмыслицы. Он был уверен, что Бог подарит ему настоящий крестовый поход, надо только заслужить.