И тут Сиверцев впервые услышал голос морского рыцаря: «Погружение на стандартную глубину, курс прежний». Адмирал шёл по коридору впереди них и отдал приказ, ни к кому не обращаясь, но было понятно, что вахтенный слышит его. Голос адмирала был суровым и жёстким, но без малейшего оттенка грубости, пожалуй это был голос очень замкнутого и немногословного, но, вместе с тем, доброго человека.
Адмирал открыл одну из дверей и жестом пригласил гостей войти, сразу же поклонившись и давая понять, что у гостей пока не будет в нём необходимости. Прежде, чем отвесить ответный поклон, Андрей посмотрел в глаза адмиралу, и тот тоже посмотрел ему в глаза. Эта встреча длилась бесконечно долгую секунду.
Суровое, мужественное лицо адмирала показывало человека, привыкшего отдавать приказы. Рядом с ним ни у кого не могло возникнуть сомнения в том, что этому человеку надо подчиняться всегда и во всём, не задумываясь, начальник ли он тебе. Он казался живым воплощением власти. И вместе с тем в его облике было нечто от доброго и любвеобильного монастырского старца. К нему хотелось придти на исповедь. Он выслушает тебя с тихой грустью и скажет лишь несколько слов, которые ты потом будешь помнить всю жизнь. Сиверцев не удивился бы, увидев под рыцарским плащом епитрахиль священника. Волосы старца не были коротко подстрижены, как у большинства тамплиеров, а были собраны на затылке пучком, что ещё больше углубляло его сходство со священником. Сиверцев почувствовал этого человека как-то сразу, мгновенно. Адмирал-священник казалось так же фотографически мгновенно вместил всю личность Сиверцева без остатка через один только взгляд. Андрей понял, что этим взглядом адмирал молча его благословил.
Предоставленная им каюта по габаритам и внутреннему убранству мало чем отличалась от купе поезда, разве что отсутствием окон. Когда присели, Дмитрий без затей спросил:
– Силён наш адмирал?
– Да… Таких людей вижу в Ордене… Про каждого хотелось бы написать.
– Задумка любопытная, но про великого адмирала Ордена Христа и Храма ты вряд ли что-то напишешь. Он, знаешь ли… не говорит.
– Но я слышал его речь.
– Вот он только в таком роде и говорит: отдаёт приказы, инструктирует экипажи, даёт отчёты капитулу, делает заключения. А сверх этого – ни одного слова. Да и то, что он говорит по службе – предельно лаконично. Такой у него условный обет молчания.
– Кто он?
– Никто не знает. Великий магистр передо мной, конечно, не отчитывается, но, думаю, что и он не знает. О нём известно только то, что можно узнать от афонцев, а им известно тоже немногое. Когда-то давно на Святой горе Афон появился монах из бывших моряков. Он избегал больших монастырей, жил сначала в пещере, потом купил небольшую келью. Вместе с моряком-монахом в келье поселились ещё два инока. Так и жили. Никто не знал о нём ничего, даже его национальность осталась неизвестной. Он говорил на английском, но не на разговорном, а на литературном. Это позволяло усомниться в том, что он англичанин, да и ничем кроме языка, он англичанина не напоминал. Отличался большой молитвенностью и крайним немногослованием. Потом принял священный сан.
Не знаю, как наши вышли на него. Или он на нас. Короче, как-то он пересёкся с Орденом. Наши предложили ему возглавить орденский флот. Он не заставил себя уламывать, но поставил условие – нигде на базах Ордена никогда не появится, флотом будет управлять в море, не сходя на берег. Решил стать морским отшельником. Действительно, подводное безмолвие субмарины во многом превосходит безмолвие подземных пещер, где селились монахи-отшельники.
– И он вообще никогда не сходит на берег?
– Очень редко, далеко не каждый год, он берёт дней десять отпуска, чтобы побывать на Афоне. Ни на какую другую землю, кроме афонской, его нога не вступает никогда. Где он хоронится на Афоне во время отпусков – никто не знает, не в прежней келье – это точно. Думаю, проводит время в абсолютном одиночестве и безмолвии.
– А как же его священный сан?
– Он не только адмирал, но и духовник флота Ордена. В море служит литургию, исповедует всех моряков.
– Летучий храмовник…
– Да, фигура очень мистическая. Иногда мне кажется, что он ушёл на Афон где-то в XIV веке, а в Орден пришёл… наверное, в XVI-м. Не надо, конечно, понимать это слишком буквально. Хотя… Знаешь, Андрюха, я в Ордене уже второй десяток лет и не первый год принадлежу к высшему руководству тамплиеров, но даже у меня есть некоторые вопросы, на которые я не ищу ответов. Тайны бывают разные. Военные, например, или коммерческие. Тут для меня нет тайн. При моей-то работе. А есть тайны мистические. Перед ними я просто склоняю голову и никогда не пытаюсь узнать больше, чем открывает Господь. Великий адмирал – человек неземной, уже хотя бы потому что – морской. А может и не только поэтому. Всё. Отбой. Спим 5 часов.