— Али, сними плащ и внимательно рассмотри его, — восхищённо предложил командор.
Юноша, рассматривая крест, стоял, как громом поражённый:
— Что это значит, господин?
— А как ты думаешь? — Князев не мог сдержать широкой, радостной улыбки.
— Я теперь должен стать христианином? — растерянно прошептал юноша.
— Тебе решать. Однако, трудно усомниться в том, что сам Аллах даровал тебе крест в первом же бою.
— Христианин. Храмовник. — ещё более растерянно прошептал Али, кажется, перестав кого-либо замечать.
Князев положил ладони на плечи юноши и сказал, словно неожиданно обретённому сыну:
— Пошли отдыхать. У тебя ещё будет время обо всем подумать.
Лалит принадлежал к касте брахманов. С детства у него была лишь одна мечта — стать великим учителем народа, вобрать в себя всю мыслимую мудрость, а потом приступить к немыслимой, и всю свою жизнь посвятить любимой и великой, но столь много страдающей Родине. Как заворожённый, Лалит повторял слова отца: «Индия — это вечно живые боги. Любишь богов — любишь Родину». Лалиту было лет шесть, когда он почувствовал, что истина, возвещённая отцом, запела в его сердце. Он смотрел на прекрасное изображение Вишну и чувствовал: «Это Индия. Это моя Родина».
Родители Лалита были очень богаты, он вырос в настоящем дворце, в роскоши и совершенно без забот, не зная, что такое страдание. Его все любили, и он любил всех. К ним приходили учителя-брахманы, всегда очень любезные и никогда не ругавшие своего ученика. Да и за что его было ругать? Мальчик всё схватывал на лету и вскоре уже свободно читал на санскрите веды. Мальчик радовал родителей и учителей прекрасным знанием «Бхагават-гиты».
Конечно, в постижении истины у него случались проблемы. Его, например, пугал и шокировал культ бога Шивы. Но он быстро во всём разобрался и понял, что поклонение Шиве и его жене Кали совершенно необходимо, потому что без этого разрушится мировая гармония. Не бывает созидания без разрушения, не может быть Вишну без Шивы. Индия — это боги, а не Бог. Только очень глупые люди принимают лишь радостную часть истины, не понимая, что её надо принимать всю целиком. Поклонение Шиве, таким образом, обязательно.
Вот только сердце всё равно не лежало к жестокому богу разрушения. Но он и тут увидел выход. Одни молятся преимущественно Вишну и Брахме, другие — Шиве, а вместе они совершают правильное, сбалансированное, гармоничное поклонение.
Быстро достигнув вершины в постижении индуизма, Лалит решил двигаться дальше. Он знал, что некоторые считают христианского Иисуса одним из великих посвящённых и решил проштудировать священные книги христиан. Новый завет поразил его до глубины души. Это и впрямь была истина высшего порядка. Юноша сразу же сделал вывод о том, что настоящий брахман должен хорошо изучить все речения Иисуса — без этого истина не будет полной, и высшая мудрость не откроется.
Он уже был совершеннолетним, учителя больше не ходили в дом. Поступать в университет Лалит решительно отказался. Там преподавали слишком много ненужного, не имеющего отношения к мудрости. Так что христианские книги он изучал самостоятельно, предпочитая обходиться без шор, которые неизбежно накладывают любые учителя.
Что больше всего поразило его в христианском учении? Для Иисуса все люди были равны. К низшим кастам Он, кажется, даже больше тянулся. Он водил дружбу с блудницами и грешниками, он призывал к себе всех страдающих и обременённых. Это было очень странно. Лалит был уверен, что высшая мудрость может принадлежать только брахманам. Только брахманы имеют возможность потратить всю свою жизнь на постижение великих истин. Как может человек, который ещё вчера собирал налоги, вдруг неожиданно открыть для себя тайны мироздания? Но если Иисус — Бог, Он может по своему усмотрению открыть эти тайны кому угодно — и вчерашнему мытарю, и даже блуднице. Но зачем?! Зачем Иисусу это делать? Как можно настолько обесценивать Истину, открывая её всем подряд? И зачем тогда брахманы тратят всю жизнь на постижение великих истин, если завтра любой неприкасаемый может принять Христа и будет иметь прямую связь с Космосом.
Лалит решил, что должен снять это противоречие, иначе ему никогда не стать великим брахманом. Он уже понял, что учение Иисуса нельзя просто так взять и проигнорировать, его надо гармонизировать с Ведами, Упанишадами, Бхагаватгитой и всем комплексом мудрости брахманов. Надо было найти ключ к этой гармонизации. Но ключа, кажется, не было. Либо неприкасаемый может быть ближе к Абсолюту, чем брахман, либо этого быть не может.
Лалит понял, что для решения этой головоломки необходимо некое совершенно нестандартное средство, не из комплекса наличествующих. И тут его осенило: надо поставить эксперимент, надо увидеть христиан-далитов и, может быть, в их глазах обрести ответ на вопрос: может ли быть доступно Учение без обучения, возможно ли знание без познания? Одевшись победнее, он отправился в квартал христиан-далитов.
Вернувшись, Лалит неделю ходил сам не свой. А, может быть, две или три недели? Он не знал. Время исчезло. Он увидел в глазах далитов-христиан то, что хотел и боялся увидеть — Истину. Он не разговаривал с ними. Не было необходимости. Он почти не обратил внимания на нищету и убожество их жизни — не за тем пришёл, чтобы лицезреть картины быта. Его не заинтересовал священник — европеец. Он здесь пришлый, дело не в нём. Главное было в глазах далитов, они самым явным и очевидным образом свидетельствовали, что в их душах обитает Истина.
Глаза отверженных были так похожи на глаза его родителей, когда они смотрели на горячо любимого сына. Его матушка, ныне уже покойная. Как она любила его. А отец. Суровый и строгий, он всё же никогда его не наказывал и даже голос не повышал, являя собой воплощённую любовь к сыну. И вот теперь в глазах далитов он увидел нечто родственное этой родительской любви. Значит, прав был евангелист Иоанн: «Бог есть Любовь».
Лалит понял, что впустую потратил полтора десятилетия, стремившись к Истине через мудрость. Ныне далиты-христиане ближе к Истине, чем он. «Утаил от мудрых и открыл детям». Так, или почти так, сказал Христос.
Нет, никогда ему не гармонизировать веру предков и христианство. Нет гармонии между Светом и тьмой, Истиной и ложью, Христом и Шивой. Но зато есть другая гармония. Это гармония всеобщей любви, гармония между брахманом и далитом, если оба они идут к Истине. В душе всё рухнуло, но он уже знал, что из обломков прежних убеждений сможет построить новое здание.
Но как же отец? Лалит решил поговорить с престарелым и сильно сдавшим за последнее время отцом.
— Скажи, отец, далиты — это Индия?
— Да, но лишь до тех пор, пока остаются далитами. Если они получат равные права с брахманами, значит Индия погибла. Есть вещи, которые никогда не должны меняться.
Вместо твёрдой убеждённости Лалит увидел в глазах отца боль. Зачем он мучает старика?
— Да, отец, ты прав. Есть нечто неизменное. Я всегда любил, люблю и буду любить тебя и маму.
— Ты говоришь про маму в настоящем времени? — отец словно пытался что-то увидеть в густом тумане.
— Я чувствую, что мама жива. Может быть, она сейчас слышит нас.
— Она не узнала нас в своём новом перерождении.
— А если бы она всё-таки помнила нас и по-прежнему любила? Ты был бы рад?
Отец тяжело вздохнул:
— Я был бы рад сейчас подняться в воздух и улететь с Земли. Но разве это возможно?
— А если и это возможно?
— Ты стал христианином, сынок? — задумчиво и печально спросил отец.
— Пожалуй, нет. Но ты только на миг представь себе: если бы ты, мама и я всегда, и в другом мире тоже, помнили и любили друг друга. Разве такая уверенность не сделала бы тебя счастливым?
Отец долго и удручённо молчал. Потом в его глазах появился тихий свет, и он заговорил:
— Когда ты был ещё совсем маленьким, мы с мамой уже смогли рассмотреть в тебе большие таланты. Мы не сомневались, что ты станешь великим брахманом, станешь первым. Нас не пугало, что ты идёшь непривычным, особым путём, ведь только так и можно стать первым. И вот теперь ты поднялся на такие высоты мудрости, куда мне доступ закрыт. Мне страшно думать о том, о чём ты говоришь. Я тут плохой для тебя собеседник. Но я верю в твой путь. Ты постигаешь Непостижимое. Мне и правда кажется странным, что наша мама забыла о нас в новом перерождении. Мне трудно представить, что я могу забыть тебя. Ты думаешь, возможно вечно помнить и любить?