— Так… В этом году я расстаюсь с вами удовлетворенным. Может, даже более удовлетворенным, чем в другие годы. Я думал не только об этом подарке, который вы мне сегодня сделали, я думаю о силе всего класса. И мне кажется, что вы первые, о ком я говорю: это наилучший класс, с которым мне пришлось встретиться! Я уверен, кое-кто из вас уже избрал себе путь в будущем, но я не хочу заставлять вас прыгать туда заранее. Я хотел бы, чтобы вы прожили полно, живо, взволнованно, свободно эти неповторимые года, когда мечта и фантазия не признают никаких преград, когда каждый удар сердца дарится целому миру. Я знаю: очень много вещей и людей вокруг вас кажутся вам таинственными, даже если на самом деле они элементарно простые. Может, вы видите всё иным только благодаря преувеличению, присущему именно вашему возрасту, который стремится придать наибольший вес любому жесту, каким бы простым он не был; есть что-то красивое в этом, так как всё подчиненно намерению или желанию дарить очень много. Один миг или один жест могут концентрировать в себе всю твердость и всю нашу веру, даже если этот жест или этот миг держатся на мечте, на фантазии. Но мне приятно думать, что главная правда, высшая справедливость пробуждаются у вас тогда, когда вы замечаете, что вас окружают тайны: любая вещь и любое существо скрывают в себе чудо… И я желаю вам узнать как можно больше таких чудес за те дни свободы, которые у вас впереди…
И в полной тишине учитель, немного сгорбленный, с двумя пучками белых волос на висках утомленными шагами вышел из класса. Ученики встали. И еще долго после этого в классе — ни движения, ни звука.
Глава вторая
Это была просто меблированная комната: диван, стол, стеллажи, где лежало несколько книжек, зато много карт и папок, несколько стульев, расставленных кое-как, шкаф, засунутый в нишу, почти голые стены, несколько фотографий со спортивными сюжетами над стеллажом, косой потолок, выкрашенный в какой-то странный голубой цвет, и именно поэтому кто-то ее окрестил голубой комнатой. Но несколько дней назад она начала называться по-иному. И об этом новом тайном названии знали только двое и еще кто-то третий неясно догадывался о нем. — Какое новое название? Наблюдательный пункт. — Кто те двое, которые ее переименовали? Сергей и Трясогузка. — А третий, кто об этом догадался? Тик!
Комната принадлежала Стефану, брату Трясогузки, находилась она в мансарде трехэтажного дома в восточной части города, возле перекрестка. Одна из улиц, которая проходила там, называлась Черешневой, и из голубой комнаты видно было, словно на ладони, весь квартал Черешен. И это сразу проясняет многое.
Гость, Сергей, прибыл на место встречи раньше «хозяина» и ждал уже с полчаса перед домом. Ждал — легко сказать. Так как он суетился, словно воробей, и если бы имел перья, то все время был бы взъерошенный и колючий. Бедняга! Он ходил так, словно ступал босиком по стеклу, а голова его — словно шарниры на плечах. Левая рука нервно сжималась на каждом шагу, но правая ни на миг не отрывалась от груди. Тетрадь с бесценным сокровищем обжигала ему пальцы, а этот шалопай Трясогузка шляется неизвестно где. И что мог написать Виктор?.. Вопрос донимал его, не оставляя ни на секунду. Из-за него он даже не пообедал, а проклятый Трясогузка…
Трясогузка неожиданно выскочил из-за угла, едва переводя дух:
— Стой… подожди… — попросил он. — Я уже думал, что нам конец. Стефан не хотел давать ключ… Сказал, что мы разведем грязь в комнате. Пришлось ждать, пока он уйдет, чтобы стибрить второй ключ.
Сергей вдруг ощутил, что ноги у него прикипели к земле:
— А если он нас застукает?
— Не застукает, я спрашивал у него. Даже проследил, куда он пошел. А пошел он на тренировку по волейболу. Я видел его в трико на площадке…
— А если он все же вернется? — снова задрожал голос у Сергея.
— Не вернется! Я сам слышал собственными ушами, когда он сказал тренеру, что до семи не уйдет. В воскресенье у них трудный матч… А сейчас нет еще и четырех… Три часа нам хватит с излишком…
Сергей немного успокоился, но от его задора, с каким он пришел на встречу, не осталось почти ничего. Успокоился он окончательно только на наблюдательном пункте. Трясогузка был в замечательной форме: у него тоже имелся сюрприз…
— Трясогузка, я не говорил тебе до сих пор: я раздобыл важный трофей..
— Оставь меня со своими россказнями. Сейчас я покажу то, что сделал за последние дни… Иди-ка сюда!
Из какой-то папки Трясогузка достал большой лист бумаги и начал торжественно разворачивать его перед Сергеем. На листе было нагромождение геометрических линий и тел, сделанных красным и голубым, обозначенных цифрами и буквами.