Алекс молчал. Лишь дрожал, крепко сжимая меня в объятиях. И прижимаясь щекой к крепкой груди, я слушала его гулкое сердцебиение.
Той же ночью он подарил мне платиновое кольцо с маленьким фиолетовым бриллиантом. А после не отходил от меня даже на шаг, лишь обнимали целовал волосы.
Родители вернулись ближе к утру, когда оба мы уже немного пришли в себя. Не знаю, заметили ли они какую-нибудь перемену, но разговаривать с нами об этом не стали.
Через три недели суд закончился, счета Алекса разморозили и он вернулся в столицу… а я уехала вместе с ним. Воспользовавшись своими связями, он обустроил все так, чтобы нам проставили липовые штампы в паспорте — по — настоящему наш брак зарегистрировать не могли. Все же, хоть между нами в действительности и не было кровного родства, но его отец признал меня своей дочерью и я была рождена в браке, а значит де-юре я все еще считалась его сестрой. Тем не менее в столице, далеко от дома, где нас никто не знал, мы смогли пойти на эту маленькую уловку и представлялись всем мужем и женой. Жили как муж и жена, были счастливы как муж и жена.
Целый год.
До той самой пятничной Новогодней ночи, когда я, бросив взгляд на настенный календарь с синими попугайчиками, открыла дверь своей квартиры перед неожиданным визитером. И не увидела направленное на меня дуло черного пистолета…
Тогда снова прозвучал шепот, которого не должно было бы существовать.
ЧАСТЬ 2. Наши слабые пять чувств — это и есть наше бытие
ГЛАВА 1. Другое небо
Резко сев в постели, я уставилась прямо перед собой, и не сразу заметила кровь, текущую из локтя. Мне понадобилось несколько секунд, прежде чем понять, что причина тому — игла капельницы, выскочившая из вены с моим неосторожным движением.
Что за… Я в больнице?
Палата, белая. Мое собственное отражение в темном окне, за которым виден лишь снег на подоконнике, и совсем вдалеке, призрачно — огни ночной столицы. На стене часы — начало двенадцатого. Откуда — то из коридора долетают праздничная музыка и хохот… кто-то смотрит Голубой огонек со старого телевизора?
Не сразу обращаю внимание на странное чувство на лице и лишь после всматриваюсь в свое отражение в стекле — на правом глазу плотная марлевая повязка.
Что вообще происходит?
— Ох, мамочки, быть такого не может! — внезапно прозвучало со стороны входной двери. Обернувшись на голос, я увидела полненькую медсестру, которая хватаясь за голову побежала ко мне.
— Как я сюда попала? — только и сумела, что растерянно пробормотать я, в то время как медсестра начала торопливо вызванивать кого — то по мобильнику, вероятно доктора.
Вот только на мои слова женщина внимания не обратила. Лишь встрепенулась, видимо когда врач взял трубку, и начала на грани истерики звать его в эту палату, тарахтя о том, что я очнулась, и она сама не понимает, как это случилось.
На удивление, доктора долго ждать не пришлось — вскоре в палату буквально влетел высокий мужчина средних лет, в белом халате с бейджиком, на котором было написано: «Дмитрий Минос. Нейрохирург».