Столько яда скопилось в моих подругах! И откуда только??? Сразу спросила у себя: «Что я им сделала такого? За что они так со мной?»
Стоя за ширмой из стекла, отделенная от лживых подруг, я решала, что делать дальше: выйти к ним, устроить долгий и неприятный разговор с исцарапыванием лиц, выколупыванием глаз из глазниц и выдергиванием прядей волос, или же обойтись плевком в лицо либо спину? Нет. Я выбрала третий вариант. Вышла и гордо, очень быстро пошла к остановке. Слышала, как девочки сначала позвали меня, а потом махнули рукой, бросив во след очередную грязную фразочку.
Мне было мерзко. Противно и холодно. Такое ощущение, будто внутри вихрь, дождь, грязь, слякоть, молнии и гроза. Хотелось разреветься. Я ускорила шаг, чтобы сбежать от всего дурного, что оставалось позади: от Киры, от института, от идиоток, которых считала подругами. Мчалась домой. Срывалась на бег. Не замечая того, я пробежала от самого учебного корпуса через полгорода до своего района. А добравшись до родной улицы, увидев на остановке знакомую фигуру, замедлилась. Йорик слушал музыку. Наушники отгородили его от окружающего мира. Но меня он увидел. Выдернул одну часть гарнитуры из уха. Его мой вид насторожил.
Мне сейчас было так плохо, как в десятом классе, когда я подслушала разговор своего парня (мы встречались полтора года) с его одноклассниками. Они обсуждали меня. Отзывы были крайне мерзкими. Слова, которые сыпались в мой адрес, я слышала только по отношению к проституткам и вульгарным девицам. А он смеялся, даже сам придумывал всякие глупости. Между нами на тот момент интима не было. В реальности. Зато в его фантазиях все случилось, и описал он это так, словно все уже произошло. В деталях.
Я ворвалась в их маленький кружок. Ударила с кулака в лицо Сашке и гордо ушла. То был первый раз, когда мне дался хук с правой.
Но даже отомстив за себя и свою честь, я чувствовала себя униженной. Сейчас ощущения были другими. Боль никогда не бывает одинаковой — у нее много оттенков.
Вот только общее между прошлым и нынешним заключалось в том, что я бросилась к Йорику, а не ревела в подушку. Я ткнулась головой ему в грудь и тихонько заплакала.
Люди таращились на нас. Друг притворялся, будто ничего не произошло. Прикрыл меня краями своего пиджака. Сунул один наушник мне в ухо. Играла песня «Машины времени» с текстом в тему:
Точно так, совершенно не прощаясь, я ушла от всего плохого, что случилось, чтобы встретить новое плохое, а также поздороваться с тем хорошим, которое только может со мной приключиться.
Говоря о дружбе в институте, скажу: больше я никого не подпускала к себе, держалась отстраненно. Да и вообще смысла в женской дружбе не понимала. Скорее это не дружба, а временное перемирие между враждующими лагерями с целью шпионажа, чтобы потом побольнее кольнуть своего противника. Для меня это было слишком сложно и тяжело. А от всего подобного я попросту отказываюсь во имя сохранения собственных нервов.
Люсю отчислили. Нинка продолжала посещать пары, но общение прекратилось, и она перешла в другую группу. Меня это устраивало.
Меню из ада
Прежде, чем я стану рассказывать о дальнейшей своей жизни без подруг и девчачьих штучек, опишу тот период, когда все было хорошо и почти спокойно. Ведь мы так редко ценим эти моменты, запоминая только слишком яркое и светлое, либо темное, жестокое и болезненное. А вполне мирные события, находящиеся на средней черте между «обалдеть, как классно» и «мне так плохо, что сдохнуть хочется!» мы просто пропускаем и забываем. Но даже в серых и привычных буднях есть что-то хорошее. Например, завтрак… Или обед… Еда также составляет палитру красок нашей жизни. Иногда, достаточно темную, для окрашивания в цвета депрессии. Такую я испробовала однажды утром.
Как бы я не старалась оказаться на кухне раньше мамы, но она пришла первой. В последнее время она разучилась готовить. Раньше я думала, что это как езда на велосипеде: один раз научился и больше не забудешь. Но! Стоило ей посвятить себя работе и на десять лет выпасть из прежнего ритма жизни (я заменила её место на кухне), как она забыла о готовке, а то, что стряпала назвать едой для людей было сложно. Поэтому, когда я обнаружила её у плиты и немного расстроилась, увидев уже готовый завтрак на столе, не подала виду, и как только мама ушла будить отца, попыталась впихнуть в пасть вечно голодного пса котлету. Жорик воспротивился. Выплюнул.
— Ах ты тварь! Жри! — надеялась скормить свою долю псине я, но пес отказывался разжимать челюсти. — Так и думала, собака тоже жить хочет!