Хотя в большей степени, я была спокойна.
Зато Аллочка напряглась. Если раньше любое ее слово комментировала только я, то теперь едких комментариев стало вдвое больше.
Мужские слабости
Уж не знаю почему, но когда Алла поблизости меня так и тянет на мерзости. Однако, следуя наставлениям Василия, я старалась сдерживать свои порывы напакостить. Но получалось не всегда удачно…
Мы сидели в квартире Йорика. Причем сам Ярослав мирно похрапывал, так как собирался отоспаться перед работой. Мы разговаривали в полголоса. Алла сидела у Левы на руках в кресле. Я разместилась с лаками на полу. Из угла у окна постоянно доносились стоны. Издавал их Лысый.
— Может мышьяк приложить? — советовала ему Алла.
— Если только к лысине! — опять таки не смогла удержаться я.
Лева искоса на меня посмотрел, мол, «Киса! Ты же обещала вести себя прилично!».
— Слушай, давай вырвем его! — выпалил добрый Лева.
— Как в детстве. К двери привяжем ниточку и кто-нибудь потянет… — хихикала я. — Да к стоматологу ему надо!
— Не пойду, — отказывался облысевший великомученик.
— Давай я попрошу маму, чтобы она тебя к тете Кате записала. Даже я ее не боюсь. Она мне шестой зуб восстанавливала. — Предложила я, докрашивая ногти лаком. Черным. Йорику!
— Восстанавливала? — уточнила Алла, и я, помня, что должна быть «милой» с ней, постаралась максимально спокойно ответить:
— Ну, я как Глеб, терпела до последнего. Пока от зуба не остались одни стеночки, и развалины не начали дико болеть.
— Давай. — Кивал Лысый, вроде бы соглашаясь.
— Кис, — наконец, решил заговорить со мной о моем поступке Лева.
— Я просто хочу посмотреть, как этот цвет на ногтях смотрится. — Спокойно отвечала я. — Сейчас возьму ацетон и все сотру.
Но не успела. Сразу после моих слов зазвенел будильник и Йорик вскочил, как подорванный на мине, едва не долетев до потолка. Посмотрел на часы, а потом быстро отпил воды из стакана и побежал в коридор, откуда прокричал нам:
— Будете уходить, дверь закройте и ключ Кисе оставьте!
Я так и замерла с кисточкой в руке, не успев нанести последний мазок на мизинец.
— Он тебя прибьет! — заключила Алла.
— Захочет получить ключ — не прибьет! — огрызнулась я, представив как буду отдавать ключ, переговариваясь с разъяренным соседом через щелочку двери.
Тремя часами позднее мы с Лысым сидели под кабинетом врача. Он не мог не смотреть на дыру в двери, там, где должен был быть замок.
— Это плохой врач! — мычал взрослый парень, внешне похожий на бандита. — От него кто-то пытался сбежать и даже замок сломал!
— Ты боишься? — вздумала подтрунивать над ним я. — Правильно, бойся! Стоматологи любят, когда их боятся!
— Кис, может я пойду? А вдруг оно завтра пройдет… — приподнялся со скамейки он.
— Да, да. Само отвалится! И полчелюсти вместе с тем… — соглашалась я. У него щека прилично опухла. И если бы я отпустила его домой, то завтра было бы в два раза хуже. — Будешь лысым хомячком. Я тебя «Хомой» называть буду! Нет! Односторонним Хомой! Хотя, если у тебя опухнет вся харя…
Лысый скрипнул бы зубами, но те слишком болели. Ему не удался даже сердитый взгляд, так как в нем преобладало больше грусти и печали, обиды.
К его счастью, дверь кабинета распахнулась и, выпустив прежних посетителей (маленького мальчика, лет семи), тетя Катя лично выглянула, чтобы позвать следующего.
— Где наш мальчик? — по привычке сюсюкаясь, спросила стоматолог.
«Наш мальчик» почти двухметрового роста, поднялся со скамьи. Робко поинтересовавшись у меня взглядом, пойду ли с ним в кабинет, медленно сделал шаг.
— Да не бойся! Я тебе, если будешь себя хорошо вести, игрушку подарю. Машинку хочешь?
Лысый вздохнул. Дверь за ним закрылась.
Описывать выражения лиц тех, кто также сидел с нами в очереди? Думаю, у вас легко получится вообразить себе вытянутые физиономии родителей и совершенно обалдевшие мордашки детей. Я отвлеклась на мобильный, чтобы не смеяться. Как раз вовремя пришло сообщение от Зла.
— Дай мне Ольгин номер! — требовало Зло, я так и слышала продолжение монолога: «Иначе я плюну и дуну, и сдую твой дом… Ну, или съем все, что есть у тебя в холодильнике».
— Фигушки! — отписалась ему я.