В один молниеносный момент мое сердце опустилось в пятки, и желудок сжался от страха. К глазам подкатили слезы. Так и хотелось ответить: «А как мне-то жаль!!!» Но ком в горле, состоящий из обиды, ненависти и совести, не давал проронить ни звука. Потому я слушала и крепче сжимала челюсти.
— Но раз ты не против Аллы, и даже дружишь с ней, то и я, пожалуй, приму ее! — одобрительно улыбалась мне Лёвина мама, поглаживая мою руку. А я еле переставляла ноги и старалась не расплакаться. Более того, я отчаянно боролась с собственным языком, уже поворачивающимся, чтобы озвучить: «А если я ее не принимаю? Если она мне тоже не нравится? Что тогда? Вы откажетесь от невестки? Возьмете меня на ее роль???». Однако произносить такие речи смог бы только наивный и прямолинейный ребенок, которому неведомы взрослые хитрости, угрызения совести, страхи.
Я опустила голову и, высвободившись, отдалилась от тети. Намеренно отстала, затерялась в толпе снующих между лотками, и в результате пристроилась около аквариума. Простояла, таращась так, минут двадцать, пока меня не обнаружил Лысый.
— Хочешь купить домой? — спросил он.
Я кивнула, и только сейчас поняла, что на меня через стекло таращатся страшные маленькие розового цвета амфибии, которых утром спросонья увидишь, и заикаться начнешь. Отрицательно покачала головой и даже отошла подальше от морских ужастиков.
— Твоя Алиса… Она вроде прикольная. — Завела разговор я, чтобы он больше не думал, мол, я ревнивая эгоистка, которую нельзя подпускать к людям. Нужно было срочно трудится над собственным имиджем, и попробовать доказать братьям, что я хорошая!
Пошла вдоль рядов, рассматривая «живой» товар в клетках. Лысый поплелся за мной. Найти тетю Люду с Аллой вряд ли мы смогли бы. Хотя рынок ведь не большой, так что обязательно встретились бы.
Парень слушал меня и хмыкал или кивал.
— Красивая… — продолжила нахваливать я другую Алису, а сама искала взглядом маму Левы и его невесту.
— Кис. Честно, мне было, все равно, какая она. Я вообще думал, что это так — на одну ночь. — Припечатал Лысый своей откровенностью. — Я тогда набрался так, что вспомнить страшно. Фигово просто было. Васьки не стало. Хотел забыться. А тут она со своими намеками…
— Не бывает худа без добра. — Я говорила, не думая о том, какие слова слетают с моих губ. Да и смотрела я вперед. Этот день мне принес слишком много разочарований, и я от них порядком устала. Глеб говорил и говорил, а я не слушала, но со всем соглашалась, пока мы не уперлись в спину Аллы.
— О! Вы нашлись! — обрадовалась она, повернувшись и демонстрируя три огромные сумки с продуктами: мясом, овощами, крупами. Хорошенько затарившись, они с тетей Людой уже весело болтали, обсуждая, как лихо обвели вокруг пальца ушлого мясника. Я, кажется, пыталась им улыбаться. Удалось обмануть их, так как моего мерзкого настроения никто не заметил.
— Это словно какая-то неведомая сила выталкивает меня из моей же реальности! — жаловалась я вечером Йорику.
— С чего вдруг такие пессимистичные настроения? — отвлекся от копания в Интернете он.
— Ольке со мной не интересно. У нее на меня нет времени. Соответственно у Фимы тоже. Лев приватизирован Аллой. У Лысого появилась своя Алиса. И судя по всему, у нее на него грандиозные планы, уж поверь!
— Кис, но я с тобой! Я никуда не денусь! — порадовал меня братец — единственный самый-самый близкий и родной, который действительно всегда был рядом. Вот только в сердце стал двигаться мерзкий комок страха, нашептывая: «Ложь! Все ложь! И он отвернется от тебя!» Лысый вон тоже нечто подобное обещал. А сам…
— Ну, а по поводу Ольки… — продолжал успокаивать меня Йорик. — У них сейчас такой период, когда оторваться друг от друга не могут. Потом она опять к тебе вернется! Просто потерпи и смирись, что она теперь не только твоя.
— Но складывается такое ощущение, что от меня отрезали часть! Это больно. — Вздохнула, ощущая, как на сердце уже появляется такой непробиваемый мозоль. Наверное, я постепенно смирюсь, как и говорит Ярослав.
— Киса, — погладил меня по спине Йорик. — Хватит думать обо всякой фигне… Подумай о другой!
Помолчав, он уточнил:
— Ты точно уверена, что это должен сделать я? А то к твоему «душе больно» добавится еще и «ай, как болит моя попа!»
— Надо! Делай! — уверенно выдала я, представив, как укол мне делает Лысый, к примеру. Тот, наверное, всандалил бы иголку, будто молотком забил.
— Хорошо! — выдохнул Ярослав, потер ладони, чтобы согреть, трижды перекрестился, перекрестил мой источник неприятностей…