— Зачем мне из тебя кого-то делать… — брякнул парень, натолкнув девушку на мысль, что ее уже давно идиоткой считают.
Слово за слово и полемика переросла в истерику, из нее в серьезную ссору с битьем посуды (планировалось разбить ее об лысину Глеба, но он вовремя уклонился). Логичный финал:
— Ну и сиди одна, конченная! Завтра соберешь шмотки! Мы съезжаем! Я за тебя платить не буду! — сказал на прощание некогда любимой девушке Лысый, подхватил сумку с вещами и закрыл за собой дверь.
Совсем другую версию событий я услышала от своей тезки сразу после того, как договорила с Эдиком. В ее глазах все выглядело так: Лысый, сволочь такая, неизвестно где носился, привел бабу, потом выдворил, оставил доказательства, сделал из Алисы козу отпущения, посмеялся ей в лицо, обозвал очень не хорошими словами, пообещал выдворить из квартиры (а жить ей, бедняжке негде)…
О том, что она, учитывая последнюю фразу, рассчитывала напроситься пожить у меня, мне и в голову не пришло. Да и куда? Я ж не одна живу, а с родителями…
В общем, она на этот счет явно обиделась, а позвонила, видимо, желая, чтобы я как-то повлияла на брата, раз уж не зову ее жить к себе. Только очень искусно завуалировала просьбу за ворохом ненужной информации, в сотый раз обвинив Глеба в измене (что по сути своей было глупой клеветой и беспочвенными домыслами — ну зачем ему изменять, если у него уже есть красивая девушка!!!), а потом очередной порцией воспоминаний о лучших мужчинах, с которыми она была, и которым Глеб в подметки не годится.
— Ну, если он для тебя такой плохой, зачем тогда так нервничаешь? — не понимала я. Мое ухо, казалось, просто прилипло и приклеилось к трубке мобильного.
— Только не говори эту банальную фразу: «Ты молодая, красивая, другого найдешь!». — Фыркнули в ответ.
— А че, не правда, что ли?
— Киса, мне уже за тридцать! Глеб — единственная надежда родить! — выпалила она в приступе гнева на тупенькую меня. Тут я ее пожалела. Эдик у меня тоже единственная надежда — моя и врача.
— А с чего ты взяла, что он тебе изменяет? Может стоило с ним спокойно поговорить, без обвинений, как ты умеешь, без криков?
— Он пришел на час раньше меня! Он клялся и божился, что наведет порядок. Я пришла — он только подмел! Что он делал все оставшееся время? И волос…
— Мужчины предпочитают лентяйничать перед телеком… — робко внедрила я фразочку в ее монолог, за что тут же поплатилась:
— Только не надо из меня истеричку тупую делать! — вопила Алиса, и ее речь лилась бурным потоком еще минут двадцать. Успокоить ее не удавалось, вразумить тоже. Вскоре мне самой понадобился бы валиум, чтобы успокоиться, валерьяна и другие милые сердцу препараты. Я коварным образом изобразила обрыв на линии и выключила телефон. Войдя на кухню, так и подмывало спросить у Лысого: «Что ты в ней нашел???». Но стиснула зубы, увидев его расстроенное лицо. Честно, я совершенно понимала его поступок, разделяла мнение и даже жалела.
Сочувствующий Йорик налил мне чаю. И тут Алиса позвонила ему.
— Терпения! — напутствовала я парня.
Оставив нас с Лысым одних, друг вышел в зал. Судя по тому, каким он вернулся, переубедить нервозную особу не удалось даже ему! На расспросы о Глебе, Ярослав ответил, что видеть его не видел и не в курсе о том, где пребывает беглец. Беглец сидел напротив с мученическим видом, потягивая пивко. Возвращаться к девушке ему не хотелось, думать о ней — и подавно. За один вечер Алиса для нас троих стала персоной нон-грата.
Серьезно! Вот когда стервозит изредка — то нормально. Но когда это глобальный психоз — тут никому связываться не хочется.
Только-только мы втроем начали улыбаться и воспринимать мир более радужно, как Глебу пришла ммс, изображающая нож и разделочную доску в крови. Какие мысли она навеяла?
— Нет! Не может быть! — с сомнением отнеслись мы к возможности суицида.
А у Глеба нервы сдали. Он позвонил ей. Говорил парень тихо и взволнованно: