Единственный способ сбежать от этого кошмара.
Единственная дорога к лучшей жизни.
Единственный шанс для них стать чем-то, помимо раба.
Так почему я не плакала вместе с остальными, когда обещание лучшего будущего уехало прочь? И почему я не кричала?
Ну, видите ли. Мне не нужно, чтобы Правительство выбирало меня. Потому что у меня уже есть магия.
Глава 2
Рискованный план
Бэйшор (букв. «берег залива», — прим. пер) представлял собой скопление городов, окружавших залив и пересекаемых паутиной по большей части заброшенных многополосных шоссе. Я жила немного в стороне от одного из таких шоссе. Каждый день мы компанией карабкались на старую заброшенную эстакаду, прижимались лицами к забору-сетке и смотрели, как один из Правительственных грузовиков с припасами с рокотом едет внизу, как массивный кит в обширном и пустом океане.
Мама говорила, что давным-давно, до Проклятья, более миллиона людей каждый день проезжало по этим шоссе. Теперь единственные работающие транспортные средства здесь принадлежали Правительству и имели его одобрение.
Ни один обычный житель больше не владел машиной. Шестнадцать лет назад, вскоре после того, как ударило Проклятье, Правительство конфисковало все автомобили выживших во имя всеобщего блага. А то, что Правительство не сохранило для своего передвижения, оно разобрало на запчасти или переплавило на материалы.
— Ты закончила собирать вещи? — спросила мама.
Мы вдвоем стояли возле моей кровати в Спальном Зале, открытом помещении, которое я делила со всеми остальными шестнадцатилетками в городе. Мама спала дальше по коридору, в одной из общих комнат для взрослых. Мир после Проклятья не особо ценил приватность и личное пространство.
— Всё готово, — я похлопала по узкому чемодану на кровати.
Я собрала всё, что стоило забирать с собой — честно говоря, такого было немного. Несколько книг и фото мамы, держащей меня и Данте в день нашего рождения. Я решила не брать уродливую школьную униформу, которую нас заставляли носить в Бэйшоре. В Крепости она мне не понадобится.
Люди называли Крепость «Городом Миллиона Возможностей». Туда мы переедем сегодня вечером, после церемонии Слияния для Данте. Это одно из преимуществ Избранных: когда Данте уехал к лучшей жизни, он получил право взять с собой свою семью.
— Ладно, я вынесу это к выходу, — мама схватила мой чемодан. — Ты просто жди здесь и постарайся не делать ничего поспешного.
Я ничего не сказала.
Мама поставила мой чемодан на пол.
— Саванна.
— Да?
— Посмотри на меня.
Я посмотрела. Это всё равно что смотреть в зеркало и в будущее. Все всегда говорили мне, что я выгляжу как копия моей матери, и они были правы. Мы с мамой имели одинаковые янтарные глаза и длинные, кофейно-каштановые волосы, в которых мерцали карамельные отсветы, если солнце падало на них под нужным углом.
И когда мы встречали кого-то нового, мы обе видели в глазах этого кого-то одно и то же выражение «я-понятия-не-имею-откуда-ты-родом».
У мамы были предки с семи континентов; один из них даже родился в Антарктике, потому что его родители были учёными.
Так что когда незнакомцы спрашивали у неё «Откуда ты родом?», она всегда отвечала: «Гайя».
И я тоже.
Мы сбивали с толку всех.
Наверное, это потому, что людям очень нравилось раскладывать людей по полочкам, по категориям, а мы с мамой не подчинялись такой логике. Люди не могли положить нас на конкретную полочку, отнести к одной расе, к одной культуре. Мы вроде как полностью рушили их восприятие вселенной.
— Пообещай мне, что этим вечером ты не планируешь проворачивать никакие проделки, — сказала мама.
— Почему ты решила, что я что-то планирую?
Она вздохнула.
— Потому что ты моя дочь.
— Ага, я слышала, проделки — это генетическое, — я одарила её улыбкой.
— Очень смешно. Но в этот раз тебе не удастся меня отвлечь, Саванна. Мы об этом поговорим.
— О проделках?
— Да.
— То есть, ты дашь мне советы, как проворачивать проделки? Супер!
Уголок её губ дёрнулся, хотя она пыталась это скрыть.
— Не волнуйся, мама, — я одарила её лёгкой улыбкой. — Я могу о себе позаботиться.
Её серьёзный фасад нарушился улыбкой.