В большом вальсовом зале под звуки начавших наигрывать торжественную мелодию арфы, барабана и стальной полковой флейты, маркиза и герцогиню встретили Август и Мария Прицци в сопровождении родственников и друзей. Торжественно поклонились им. За их спинами стояли старшины, рыцари и землевладельцы Гирты, как городские, так и те, кто специально прибыл по случаю мероприятия из самых дальних уголков герцогства. Народу было так много, что гостям пришлось потесниться, чтобы пропустить колонну в следующее помещение, где были накрыты большое столы и установлены почетные кресла с высокими спинками для маркиза и герцогини, которые те заняли по знаку графа Прицци. Когда все встали на положенные им места, граф зазвонил в колокольчик и в наступившей тишине епископ Дезмонд прочел молитву, осенил крестом гостей и столы.
— Благословит наш Отец Небесный всех присутствующих здесь и тех, кого нет сегодня с нами! — громким, хорошо поставленным пением в церковном хоре голосом, провозгласил Борис Дорс по окончанию молитвы. Все перекрестились и сели. Заиграла торжественная музыка. Начался банкет, за ним танцы, а после торжественный и шумный вечер.
Закончив танцевать с графиней, граф Прицци подошел к маркизу Дорсу и принцессе Веронике, поклонился им, галантно протянул герцогине локоть, предлагая следующий танец исполнить с ним. Маркиз благосклонно кивнул и принцесса пошла танцевать. Майор Тинвег, что сидел рядом, потребовал пажа с бутылкой, налил себе и Борису Дорсу, и оба перекрестились и выпили. Баронесса Тинвег сидела у мужа на коленях, облокотившись локтем о его крепкое плечо, радостно улыбалась, румянилась, что-то бесконечно говорила ему в ухо, касаясь губами его щеки. Заметив, что она уже совсем пьяна, майор отобрал у нее острый скальпель, который она вертела в руке и, ударив им по столу, отложил подальше, чтобы она не порезалась им.
Мариса стояла у окна с фужером в руке, щурилась, смотрела на дождь и огни. Ее многократно приглашали танцевать, но она не хотела, отказывала всем. Вертура, Модест Гонзолле, Оливия Кибуцци и Рейн Тинкала расположились рядом, наливали себе фужер за фужером, шумно разглагольствовали о своих подвигах и достижениях. Какие-то важные малознакомые люди обсуждали неподалеку свои торговые и государственные дела, но так и не договорившись, пошли спросить совета у принцессы Вероники, маркиза Дорса и графа Прицци, вокруг которых собралось столько народу, что к ним было невозможно подойти. Так ничего и не добившись от старших, в конце концов, они обратили внимание на сына маркиза Елисея Дорса и графиню Эвилину, что сидели на подоконнике в компании нарядных и крикливых богатых молодых парней и девиц. Подошли, как со взрослыми, серьезно и обстоятельно обратились к ним, поделились какими-то своими важными мыслями о делах, государственной службе и политике, что несмотря ни на какие потрясения и даже когда все вокруг отдыхают, никогда не отпускают этих важных, посвятивших им все свои жизни, обличенных властью, богатством и ответственностью людей.
— У меня диплом шкипера! Морской академии Мильды! — рассказывал Оливии Кибуцци, держа ее за ладонь, красовался, гордо расправлял перед ней плечи, Рейн Тинкала — я ходил на шхуне, галеасе и каравелле!
Фрейлина поджимала плечи, щурилась, лукаво и оценивающе приглядывалась к нему, радостно улыбалась его наигранным и одновременно робким ласкам, его хвастливому шумному поведению.
— Да что ты несешь! — устав от графа, громко и грубо засмеялся Модест Гонзолле, указал на изогнутый рог на поясе наследника Фолькарта — ты ей в свой этот лучше подуди!
Рейн Тинкала не понял шутки и схватился было за рог, чтобы и вправду загудеть прямо в помещении, но Вертура и барон Гонзолле вовремя отобрали у него игрушку и вручили фужер вина, чтобы он не обижался и выпил.
Уже совсем вечером растрепанная и усталая принцесса Вероника без сил упала на заваленную сырыми после веселой прогулки по парку под дождем плащами кровать в библиотеке. Уткнулась в них разгоряченным, раскрасневшимся лицом, укрылась руками от яркого электрического света. В комнатах и коридоре играла музыка, было накурено и шумно. Все были восторженны и пьяны, наперебой спорили, ругались, говорили о какой-то несущественной веселой ерунде. Маркиз Дорс сел рядом с герцогиней, растрепал ее длинные распущенные волосы с нарядной пронзительно-синей челкой, положил ей руку на спину, обратился к ней с какой-то речью.