Высокая и плечистая девица лет тридцати двух с толстой рыжеватой косой до пояса, в домотканом платье вишневого цвета, жилетке и заколотом по-солдатски через плечо плаще, сидела на бревнах в шумной компании женщин с детьми. Вытянув крепкие ноги в изношенных кожаных сапожках, подвязанных по голенищу до колен разлохматившимися шерстяными обмотками, прищурившись одним глазом, разглядывала неторопливо и важно приближающегося к ней умытого и чистого лейтенанта Турко, что прямо на ходу, красуясь с претензией деревенского ухаря, оправлял полы мантии, поливался одеколоном и разглаживал усы. В ее ногах стояли наготове две наполненные застиранным бельем и одеждой массивные лыковые корзины. Одну, поздоровавшись низким, важным, но при этом как-то неуловимо заискивающим поклоном с женой, подхватил на плечо лейтенант, вторую предложил понести детектив.
— Ага, спасибо — чуть улыбнулась, кивнула в ответ жена полицейского. У нее был усталый и замученный вид. В рыжеватой косе проглядывала проседь, рядом с ней, по сыплющим сухой корой сосновым бревнам, карабкался неугомонный малыш. Смотрел озадаченно и серьезно, дергал за рубашечку сестренку, играющую с принесенным лейтенантом, отлитым из жженого сахара в форме козленка на палочке, леденцом, хмурился, приглядывался к стоящим вокруг взрослым и детям.
— Через дорогу, направо и во двор — кивнул, бодро показал пальцем лейтенант, и они с Вертурой понесли нетяжелые, но неудобные массивные корзины через северные ворота полицейской комендатуры, что выходили на улицу Котищ. Прошли вдоль квартала в сторону проспекта Рыцарей мимо бакалейной лавки и узких дверей парадной, откуда тянуло кошками и сыростью, мимо наглухо завешенных изнутри от посторонних глаз запыленных окон, где за мутными стеклами на подоконниках в горшках стояли какие-то старые, выгоревшие на летнем солнце, похожие на герань, цветы. Вышли из тени стоящей на холме, за спинами, крепости Гамотти и свернули в темную арку подъезда. Прошли гулкий от эха, полный веселых детских криков, звона посуды из распахнутых окошек и говора каких-то обсуждающих что-то важное мужиков проходной каменный двор с высокой кирпичной трубой, торчащей далеко в рыжевато-белое небо и, пройдя еще один проходной двор, уперлись в старую, кирпичную, заросшую кустами акации изгородь, над которой сумеречной чащей зеленел густой сад на заднем дворе церкви, что парадным входом смотрела на улицу Гамотти, параллельную улице Котищ. Свернули вдоль нее, по узкой заросшей лохматой неопрятной травой тропинке прошли между рыжевато-желтой, давно некрашеной, облупившейся стеной дома с плотно заложенными ставнями окнами первого этажа с левой и кустами акации с правой стороны. Дошли до какой-то низкой обитой ржавым листовым железом двери, вошли на сумрачную, судя по всему черную, лестницу. На втором этаже, в двух угловых комнатах с видом на церковный двор, угол трапезной, глубокую компостную яму для мусора и каменную дорожку, располагалось жилище полицейского и его семьи. В квартире было свежо и холодно: окна были раскрыты нараспашку, утепленные расписанным красными и синими цветами войлоком ставни, которыми их закладывали в стужу, вместе с плетеными тростниковыми ковриками для детей, чтобы не играли на холодном полу, стояли у стены, в стороне. Парень лет двенадцати и девушка чуть постарше, терли щетками мокрый, политый из ведра водой, деревянный пол. На кровати и письменном столе стояли перевернутые кверху ножками табуретки, а под иконами и крестом напротив входа, теплился огонек свечи. Сын и дочь приветствовали отца, приняли у него корзину, взялись за застиранные наволочки и пододеяльники, начали стелить большую двухъярусную, больше похожую на грубо сколоченный из досок стеллаж, чем на нормальную кровать, постель. Лейтенант Турко взял корзину детектива, собственноручно понес ее в соседнюю комнату, по всей видимости, их с женой личные апартаменты.
Чтобы никому не мешать, Вертура присел на подоконник, уставился во двор и закурил. Холодные сизые тени сгущались под кушами сирени и жасмина, высаженного под стенами церкви. Бородатый дьякон в черном подряснике и деревенских лаптях колол дрова, звонко и ловко ударял по огромным чурбакам длинным валочным топором. В трапезной готовили ужин. Тянуло тушеным овощами, обжаренным луком и холодным терпким дымом.