Никто из подданных, собственно, особо не переживает. Сей монарх, «суровый интроверт, лишенный харизматической жилки», в глазах историков спорит за звание самого неудачливого короля. Крайне амбициозный, он однажды отказался от звания кардинала иезуитского ордена только потому, что ему не разрешили украсить кардинальскую шапочку королевским гербом — не по уставу. Всю жизнь завидовал сводному брату Владиславу, чей трон и жену унаследовал. Да еще в молодости оспа изуродовала и без того непривлекательное лицо. Подданных своих Ян Казимир презирал. Любил французскую культуру и королеву, дочь герцога Шарля де Невера, которую за вмешательство в политику называли «маленьким эфиопом, оседлавшим слона». Хотя щуплого Яна Вазу, согласитесь, тяжело назвать слоном.
Теперь королевы нет в живых. Но ее родина готова приветливо принять бывшего польского короля...
А вот для придворных, живущих от монарших милостей, падение властелина — катастрофа. Особенно для такого, как двадцатишестилетний Теодор Обухович, младший сын великого писаря литовского, воеводы смоленского Филиппа Обуховича. Теодор при Яне Казимире прослужил двенадцать лет, то есть с четырнадцатилетнего возраста. Неудивительно. Именно Филиппу Обуховичу выпала честь руководить сеймом, где Ян Казимир был избран королем, и возвестить результаты голосования. Так что обоих сыновей пристроил при короле «пакаёвымі».
Есть и еще у молодого шляхтича поводы для переживаний. Отец стал главным героем «Ліста да Абуховіча», который ходит по рукам. На сочном белорусском языке автор письма (предполагается, что это новогрудский шляхтич Иван Циприан Комуняка) поносит воеводу смоленского Обуховича, который сдал город российскому войску из-за своей никчемности и жадности. Красиво говорить на сеймах умеет, а сам унаследовал все пороки своего рода. Дед Филиппа брал взятки, когда был «генералом» в Мозыре, отец, мозырский судья, «у каго больш браў — таго добра судзіў». «Лепей было, пане Филипе, седзець табе у Липе. Увалявся есть в великую славу, як свиня у грась»,— делает вывод автор письма (Липа — родовое имение Обуховичей под Несвижем).
Вся Речь Посполитая зачитывалась письмом, которое сегодня входит во все хрестоматии древней белорусской литературы. Филиппа Обуховича король-то оправдал за сдачу Смоленска, но репутация была уничтожена. Тем более в письме ему приписывалась взятка от московцев в количестве трехсот возов. Попробуй докажи, что их не было!
Спустя год после того как памфлет пошел по рукам, Филипп Обухович умер. Как пишет Теодор, заболел каменной болезнью, а затем началась горячка. Еще несчастье — старший брат Михал Лев был выкуплен из московского плена, но вернулся больным и в 1668 году умер, успев стать воеводой новогрудским по милости Яна Вазы.
Так что Теодор Обухович остался наедине со всеми богатствами и всеми несчастьями своего рода в Смутное время.
И не вспомнили бы мы этого персонажа, если бы не оставленный им «Диариуш». Они все трое писали мемуары — Филипп и два его сына. Воеводе смоленскому хотелось оставить о себе иную память, нежели сатирический портрет. Его «Диариуш» — самый интересный, обширный. И преисполненный панегириками в адрес властительных персон, особенно Яна Казимира Вазы («Такой быў Пан мудрасці, храбрасці, шчасця... што ні войнамі, а ні пакоем мінулых і будучых вякоў цяжка знайсці, цяжка абяцаць падобнага...»). Впрочем, о самом авторе сказано мало, а о существовании сыновей вообще не упоминается.
Старший брат, Михал Обухович, оставил «Диариуш», интересный описаниями московского плена. Знатные пленники могли присутствовать при церемониях царского двора. «Далее шел сам царь, которого вели под руки двое молодых людей из знатных фамилий. На нем была шапка наподобие короны, которую они называют шапкою Мономаха, на груди бармы и на плечах богатое одеяние наподобие ризы (оплечье)... Немного спустя, когда окончено было пение, на санях, запряженных четырьмя лошадьми, покрытыми красным сукном, везли большую вербу, на которую чернь бросала привязанные на веревочках яблоки. Яблоки эти оставались на дереве, и их было набросано немалое количество. Потом посадили на вербу четырех отроков, одетых в церковные серебряные ризы, они пели какие-то песни».
Итак, путь бывшего короля лежит во Францию. Оттуда, из Невера, родом его любимая покойная жена. Говорят, ее первый муж, Владислав Ваза, не захотел, чтобы она называлась именем Пресвятой Девы из-за несколько легкомысленного поведения, а только другим своим именем Людовика.