Один из его псевдонимов был... Плебей.
Когда читаешь дневник этого человека, в очередной раз делается невыносимо обидно за нашу культуру: сколько оборванных судеб! Этот юноша, не доживший до двадцати пяти, мог стать видным национальным философом, глубоким писателем (стихи его представляются мне менее совершенными и оригинальными, нежели проза и публицистика). «Только отрезвившись и взглянув на дело со своей неизменной критической точки, я нахожу действительное понимание дела». Он, подвергавшийся арестам и пыткам за участие в белорусском движении, брал на себя смелость критиковать это движение за «выкарыстанне нацыянальнай тэматыкі толькі з дэмагагічнымі мэтамі, бясконцыя запазычанні ўсходніх ды заходніх ідэалогіяў». И был готов отдать жизнь за просвещение своего народа, за его независимость. И отдал. «Любоў да ўсяго роднага — мовы, звычаяў, песні — ёсць падставай праўдзівай культуры».
Первая мировая война. Сотни тысяч белорусов оказались беженцами. Семья Севруков из Скиделя осела в Липецке. Не то чтобы там было сытно... Сестра поэта Мария вспоминала: «Збіралі проса ў полі, пяклі ляпёшкі і іх елі. Бацька служыў ахоўнікам на станцыі, на сям'ю прыносіў палову вядра нейкага страшнага чорнага супу з мёрзлай бульбы, яго і елі. На вуліцы ў Ліпецку падалі ад голаду і паміралі людзі».
Но все же дети получили возможность учиться. Петр читал запоем: «В Липецке я поглощал почти по 8 книг в два дня». В пятнадцать лет ему поручали заниматься русским языком с младшими классами.
А еще Петр и его сестры приобщились к движению толстовцев. Недалеко от Липецка, на станции Астапово, в 1910 году умер проезжавший мимо больной старик... Гений русской литературы Лев Толстой. Когда в Липецке поселилась семья Севруков, станция называлась уже «Лев Толстой», а увлечение учением писателя было невероятным.
1921 год. Начавшийся голод вынудил семью отправиться на родину. Переполненные теплушки... Как-то удалось уехать только благодаря тому, что отец присмотрел свободное местечко: «Колокол везет какой-то старик в Минскую губернию в отдельном вагоне. Решили попроситься в вагон к колоколу. После долгих просьб старик разрешил нам перегрузиться в вагон. Теперь будем спокойны до Осипович». Так поэт Петр Севрук и двигался в сторону Беларуси — вместе с колоколом. На станции Новозыбково от поезда отстал отец: «Ушел покупать картошку, а поезд тронулся. Он прыгнул на тормоз, но был стащен милиционером». Как-то потеряли продовольственные карточки... Когда проезжали через советский Минск, довелось регистрировать провозимую литературу, что Петра возмутило — это он еще не знал польских обысков. Но вот и родной Скидель.
Деньги пришлось добывать тяжело, случайными работами. Вместе с родителями Петр доставлял бревна из Спушанского леса на станцию, перевозил зерно для соседа-перекупщика. Сестра Мария вспоминает: «Нават не спалі па-людску. Мы, чатыры сястры, мясціліся на ноч на двух сенніках на падлозе. Браты Іван і Валодзя спалі на палацях, а Пятро на лаве слаўся».
При этом юный толстовец и поэт рассуждает в дневнике: «В Липецке я лишь учился, но не имел никакого физического занятия. Все время поглощали у меня книги, так, что от них голова кружилась. Здесь же, начиная с весны и кончая осенью, на каждый почти день есть работа. Работа веселая, полевая, с солнцем и природой. Нет труда прекраснейшего и здоровейшего, как земледельческий труд... Какой-то захватывающий интерес доставляет смотреть на беспрерывное погребение травы и сухих колосьев и поднятие сырой земли... Кто знает полевой труд, тому театров не нужно. Театр волнует, порождает бурные чувства, а полевая работа дает спокойствие и сладость».
И все же Петр тоскует по книгам. Для него нет сомнений: нужно заниматься просвещением народа. И нужно делать это на родном языке, ибо «зберагаючы сваю нацыянальнасць, сваю мову, чалавек зберагае адзінства чалавецтва — спавяданне свае душы... Кожны, хто адракаецца сваёй мовы, каб прыняць іншую, больш «культурную» мову, гэтым самым робіць сябе здраднікам культуры... І каб нават адзін чалавек пажадаў вясці культуру ў тэй мове, якая ўсімі паганьбавана, дык... тым вялікшыя плады яго працы маглі б быць». Петр включается в работу Товарищества белорусской школы. В доме Севруков собирается молодежь. Устраиваются диспуты, спектакли, вечера, на которых звучит белорусская поэзия — Петр особенно любил Максима Богдановича, которому посвятил два стихотворения. Там же, в доме, библиотека Товарищества белорусской школы. Газета «Беларуская ніва» пишет: «Загадчыкам бібліятэкі пры Таварыстве зьяўляецца Пётра Сяўрук, пасьледавальнік Талстога, нічога супольнага ня маючы з палітыкаю, у перакананьнях якога ёсьць нялюбасьць да ўсялякай палітычнай барацьбы, але які ёсьць прыхільнікам беларускага культурнага адраджэньня».