В детстве Аленка ревела по три-четыре раза за день, собирая большое количество зрителей. Со временем она прекратила публичные выступления. Частично потому, что повзрослела и несколько поумнела, частично из-за реакции одноклассников. Они просто смеялись и дразнили ее. Подобное отношение Аленка поощрять не собиралась.
Дома развернуться ей тоже, как правило, не удавалось. Родители, люди спокойные и крайне отрицательно относящиеся к истерикам, даже в исполнении родной дочери, отказывались вести с ней какие-либо разговоры, пока она не вытрет слезы и внятно не объяснит суть проблемы. Андрей же подходил к вопросу еще проще. Он брал тоненькую, легкую Аленку под мышку, уносил в ванную и закрывал там, проплакаться. В первый раз он, находясь в сильном раздражении, использовал для этой цели туалет, но такой вариант вызвал неодобрение остальных домашних. Они считали неразумным перекрывать доступ в столь необходимое в обыденной жизни помещение на тот неопределенный срок, который был необходим Аленке, чтобы восстановить душевное равновесие.
В результате суровых действий старшего брата, она настолько привыкла к тому, что оказывалась в ванной после первого же всхлипа, что сама направлялась туда, как только чувствовала потребность предаться печали.
Сегодня повод для слез был самый основательный. Аленка стояла перед разоренным шкафом с одеждой и трагически осознавала, что одеть ей на Олин день рождения совершенно нечего! Если бы это был просто день рождения, можно было бы отнестись к наряду проще, подумаешь, все свои… Но ведь они, кроме того, шли в оперный театр, это же, можно сказать, двойной праздник!
Андрей отказывался понимать ее страдания. Сам он, с полным пониманием торжественности момента, сменил привычные джинсы и футболку на строгий парадный костюм. Даже галстук нацепил, хотя и чувствовал себя не слишком комфортно. То, что Аленка заламывала руки над кучей платьев, вытащенных из шкафа и в беспорядке брошенных на кровать, причитая об отсутствии чего-нибудь, в чем можно выйти из дома, взбесило его.
– Что значит нечего надеть? Через пятнадцать минут нам выходить, надень синее платье!
– Синее старое, я уже в нем везде ходила…
– Белую кофточку с черной юбкой?
– Ты что, это же не школьное собрание!
– Ну, сарафанчик надень, вот этот, в подсолнушках, ты же его любишь…
– С ума сошел! Как ты себе это представляешь, я отправлюсь в оперный театр на вечерний спектакль в том же сарафане, что в булочную хожу?
– Так, – зарычал Андрей, – достала!
Он рванулся к кровати, моментально расшвырял всю кучу одежды, вытащил откуда-то снизу зеленый крепдешиновый костюмчик, очень миленький, сунул в руки сестре и рявкнул:
– Надевай! И если ты сейчас опять откроешь рот, то у меня станет на одну сестру меньше. Чтоб через семь минут была полностью готова!
Аленка, уже приготовившаяся снова что-то возразить, послушно закрыла рот и стала разглядывать костюмчик с таким интересом, словно никогда не подозревала о его существовании. Андрей вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Из коридора донесся его голос:
– Семь минут! Время пошло.
Аленка торопливо стала одеваться. Она вовсе не хотела доводить Андрея до такого состояния, просто действительно никак не могла сделать выбор. Так что вмешательство взбешенного брата оказалось даже, кстати. Подчиниться приказу было проще, чем принимать самостоятельное решение.
Она вообще, привыкла слушаться Андрея. Он же, как старший брат, с детства привык отвечать не только за себя, но и за младшую сестру. Их отношения, далекие от идиллических, были, тем не менее, вполне дружескими. Ребята не пытались друг друга перевоспитать, каждый считал, что другой имеет право на свои собственные взгляды и вкусы. Они выработали для себя свод правил, которых, в общем, придерживались, но не видели ничего страшного и в их нарушении. Например, существовало деление на мужскую и женскую работу – обязанностью Аленки было мыть посуду, а за Андреем было закреплено мусорное ведро. Но если брат был занят: никаких проблем! Аленка волокла мусор на помойку сама. Точно так же Андрей в случае необходимости надевал фартук и становился к раковине с грязной посудой.
Ссоры, конечно, случались, как же без этого. Грандиозные, с криками и хлопаньем дверями, с Аленкиными бурными рыданиями. Но они проходили довольно скоротечно. У ребят было счастливое свойство: даже в разгар самого бурного скандала, оба старались не только доказать, что другой неправ, но и слушали доводы этого другого. Что, как правило, позволяло достигнуть разумного компромисса.