— Друг, — отвечал ему Персеваль, — знай, что я здесь не останусь, как не останусь нигде, куда бы ни привела меня судьба.
В то время как Персеваль разговаривал в рыцарем, защищавшим Опасный Ручей, послышался страшный шум — казалось, провалился лес и из пропасти поднялись облака черного дыма. Среди этого мрака раздался очень громкий и горестный голос:
— Да будешь проклят ты, Персеваль, причинивший нам такое никогда еще не испытанное горе! И если бы только было это в нашей власти, тебе никогда не удалось бы найти то, чего ты лишился. Поспеши же, Урбан, или ты совсем утратишь мою любовь! — продолжал голос, обращаясь к рыцарю.
Услыхав голос, рыцарь очень огорчился, залился слезами и без чувств упал перед Персевалем, который был несказанно удивлен всем, что видел и слышал. Он осенил себя крестом. В то же время рыцарь пришел в себя от обморока, поспешно побежал к своей лошади и хотел было вскочить на нее, но Персеваль, нагнав его, удержал за край кольчуги и сказал:
— Клянусь Богом, рыцарь, ты не уйдешь от меня, пока не объяснишь мне этого чуда.
Тут снова послышался тот же голос:
— Поспеши же, Урбан, или ты утратишь меня!
Урбан опять рванулся к лошади, но Персеваль крепко держал его за полу и поклялся душою своего отца, что не отпустит рыцаря ни за что, пока тот не скажет ему, что ото такое. И рыцарь более сотни раз восклицал:
— Ради Бога, отпусти меня, рыцарь, ты сделаешь доброе дело!
Тут Персеваль заметил, что появилось такое множество птиц, что, казалось, весь воздух был наполнен ими: все они были большие, со страшными клювами, и очень черные и, казалось, старались окружить Персеваля и выклевать ему глаза сквозь глазные отверстия шлема. Рыцарь же при виде прилетевших птиц ободрился, взял свой щит и меч и с яростью напал на Персеваля. Увидя это, Персеваль пришел в негодование:
— Что это, рыцарь, уж не хочешь ли ты возобновить битву?
— Защищайся! — отвечал ему рыцарь, нанося удар мечом.
В гневе Персеваль тоже замахнулся и нанес ему такой удар, что, если бы меч не повернулся, он рассек бы врага пополам, несмотря на его шлем и щит. Затем размахнулся он еще раз и ударил одну из птиц, всего ближе кружившуюся около него, но вместо птицы на землю упала мертвая женщина, и остальные птицы с громкими криками подхватили ее и унесли. Персеваль бросился тогда к рыцарю, но тот стал просить пощады, и Персеваль отвечал, что пощадит его лишь в том случае, если тот объяснит ему тайну совершавшихся здесь чудес. И рыцарь отвечал:
— Хорошо, я объясню тебе это: знай, что шум, который ты слышал, произошел вследствие падения замка, разрушенного моей дамой с горя обо мне; ее же голос слышал ты: это она призывала меня. А когда увидела она, что ты не отпускаешь меня, она превратилась со своими дамами в птиц и прилетела сюда мне на помощь. Но ты оказался лучшим рыцарем на свете. Молодая девушка, которую ты убил, была сестра моей подруги. Теперь же, ради Бога, отпусти меня!
Персеваль отпустил его, и рыцарь отправился в путь пеший, но не прошло и минуты, как он очутился уже на неизвестно откуда взявшемся коне. Персеваль бросился было за ним, но и рыцарь, и лошадь в одну минуту скрылись у него из виду. Подивился Персеваль этому новому чуду, сел на коня и поехал своим путем-дорогою. Целый день ехал он, не встретив на пути никакого приключения, ни гостиницы, где бы мог найти приют. Вдруг увидел он перед собою прекраснейшее дерево и крест на перекрестке четырех дорог. Персеваль повернул в ту сторону и остановился, чтобы полюбоваться деревом. Рассматривая его, увидал он на нем двух маленьких детей, совершенно нагих, перебегавших с ветки на ветку. Каждому из них было не более семи лет. Долго смотрел на них Персеваль и стал, наконец, заклинать их именем Бога сказать ему, Божии ли они создания. Дети отвечали: