Часть вторая
Смерть Роланда
Начало великой битвы
Оливье, взобравшись на возвышенность, окидывает взором зеленую долину, видит все мусульманское войско и зовет Роланда.
— Какой шум доносится до меня со стороны Испании! — говорит он. — Сколько белых броней и блестящих щитов!.. Плохо придется нашим французам! Все это по милости негодяя Ганелона: он заставил поручить нам это дело.
— Молчи, Оливье, — отвечал Роланд, — Ганелон — мои отчим, и я не хочу слышать о нем ничего дурного.
Стоит Оливье на высоком холме. Оттуда открывается ему все испанское царство и великое полчище сарацин; блестят их золотые шлемы, усыпанные драгоценными камнями, расшитые брони, щиты и копья, развеваются знамена; не сосчитать их батальонов, не окинуть глазом всего войска! Оливье, ошеломленный, едва сошел с холма и подошел к французам.
— Столько нехристей увидел я, как никто на свете, — сказал он, — их по меньшей мере сто тысяч. Битва, великая битва предстоит вам! Дай вам Бог силы, французы! Держитесь крепче и не сдавайтесь!
— Да будет проклят тот, кто побежит, — отвечали французы, — мы все готовы лечь до последнего!
Гордость Роланда
— Велико мусульманское войско! — сказал Оливье. — А наших французов очень мало. Друг Роланд, затруби в свой рог; Карл услышит его — и вернется с войском.
— В глупом же виде вернусь я тогда в милую Францию, — отвечал Роланд, — тогда конец моей славе! Нет, мой Дюрендаль не устанет наносить удары и обагрится кровью по самую рукоять. Не отстанут и наши французы. Негодяям нехристям пришла плохая мысль сражаться в этих ущельях. Клянусь тебе, они пришли сюда на смерть.
— Друг Роланд, труби в свой Олифант! Услышит Карл — и приведет большое войско. Сам придет он к нам на помощь со своими баронами.
— Избави Бог, — отвечал Роланд, — не положу я хулы на свой род, не погублю я чести милой Франции! Нет, буду я рубить Дюрендалем, моим добрым мечом, и, клянусь тебе, себе же на горе пришли сюда мусульмане!
— Друг Роланд, труби в свой Олифант! Звук достигнет Карла, не вышедшего еще из ущелий; клянусь тебе, французы еще вернутся к нам!
— Избави Бог, — отвечал Роланд, — не скажут обо мне, что я искал помощи против мусульман. Не посрамлю я своих предков. В великой битве стану наносить я тысячи ударов, и меч мой весь выкупается в крови. Покажут себя наши французы, и сарацины не избегнут смерти.
— Не вижу я тут бесчестья, — отвечал Оливье. — Видел я сам испанских сарацин: долины и горы, песчаные степи и зеленые равнины — все покрыто ими. Велико, могуче чужеземное войско, и как же мала горсть наших людей!
— Тем лучше, — отвечал Роланд, — тем сильнее разгорается во мне жажда боя. Ни Господь, ни Его святые ангелы не допустят, чтобы Франция из-за меня утратила свою доблесть. Смерть лучше бесчестья!
Роланд отважен, Оливье же мудр, но ни один не уступит другому в храбрости.
Между тем войско неверных стремительно надвигается.
— Посмотри, Роланд, — говорит Оливье, — они уже близко, а Карл уже слишком далеко. Ах, если бы ты согласился тогда затрубить в свой рог, король был бы уже тут, и нам не грозила бы такая опасность. Но некого винить! Взгляни наверх, в ущелье Айры, на медленно движущийся арьергард; никто из находящихся в нем не увидит завтрашнего дня.
— Не говори пустяков, — отвечает Роланд, — мы будем, не отступая, держаться в этом ущелье, и им придется только принимать наши удары.
В виду битвы в Роланде просыпается гордость льва или леопарда. Он обращается с речью к французам и к Оливье:
— Перестань так говорить, друг и товарищ, император сам отобрал нам эти двадцать тысяч французов. Между ними нет ни одного труса, сам Карл это знает. Работай копьем, Оливье, как я Дюрендалем, моим добрым мечом, полученным мною от самого короля: тот, кто получит его после моей смерти, может смело сказать: «Вот меч благородного вассала!»
И епископ Тюрпин, со своей стороны, пришпоривает коня, въезжает на холм и держит речь:
— Благородные бароны! Сам Карл оставил нас здесь: он наш король, и за него должны мы умереть. Беда грозит христианскому миру — поддержите его! Не миновать вам битвы, это верно. Покайтесь же в грехах и просите милости у Бога. Ради спасения ваших душ я отпускаю вам все ваши прегрешения. Если смерть суждена вам, вы умрете святыми мучениками, которым уготовано место в светлом раю.