Мурлыча под нос: «…ландыши-и, ландыши-и, светлого мая приве–ет…», Чепель привычно отвинтил барашки на панели управления ЭВМ и открыл крышку. В квадратном проёме перед ним предстало умопомрачительное скопище проводов, рычажков, шестерёнок. И если двигательная установка — сердце корабля, то электронно–вычислительная машина — его мозг. Пучки глянцево–блестящих проводов ласкали глаз разноцветьем изоляции, и Чепель, как опытный хирург, погрузил в этот электронный мозг кисточку, смоченную в спирте. Он запустил её внутрь хитроумного механизма, стараясь протереть там теоретически возможные пылинки. Продолжая напевать про ландыши, поприжал кисточку чуть посильнее. Что–то вдруг бзынькнуло из–под руки, где–то у носовой переборки звенькнуло и всё. Что упало, то пропало.
Ещё не разобрав, что именно улетело, Чепель всем нутром почувствовал: случилось ужасное. Приглядевшись к переключателю, навороченному проводками, колёсиками, контактами, релюшками, сопротивлениями, Николай понял: улетела пружинка. Фигурно изогнутая пластинка с разными на ней вырезами, выступами и коленцами. Такую сам не сделаешь. И на берег за ней в секретный уральский завод не сбегаешь. Однозначно. И в ящике с запасными частями к «Марсу» пружинки с такими выкрутасами нет. Это Чепель хорошо помнил. Мало надеясь на чудо, пощёлкал переключателем: туда–сюда. Тумблерами: чак–чак. На кнопки Чепель: жим–жим. Нет, чуда не случилось. Приехали. Станция «Березай». Не хочешь — вылезай! Молчит машина. Не светятся табло. Не мигают лампочки. Не дрожат стрелки приборов. Чепеля холодный пот прошиб. Ещё бы! Тут кого хошь прошибёт. Вот–вот объявят: «Начать предстартовую подготовку!», а «Марс» не фурыкает. Без ЭВМ подводный крейсер не более, как самоходная баржа, ракетами вместо дров гружёная. Прикрыл Чепель панель, а сам давай по отсеку на коленях ползать. Пружинку злополучную искать. Не до ландышей ему. Пять минут, сопя, ползает, десять…Ползанья эти, конечно, не остались без внимания командира БЧ‑2 старшего лейтенанта Тушина.
— Ты чего это, Чепель?
Делать нечего, надо сдаваться.
— Да вот пружинка улетела…
— Какая ещё пружинка?
— Да так себе, фигня. Смотреть не на что. От пульта… Не работает без неё машина, хоть ты тресни… Может, найду…
И Чепель чутким спаниэлем под тушинское кресло — шасть!
— Чёрт бы побрал эту пружинку… И здесь её нет…
На минуту в отсеке все притихли. Командир группы управления стрельбой лейтенант Конашков перестал рассказывать анекдот и замер с открытым ртом. Старшина команды БЧ‑2 Бойко притих над осциллографом. А оператор Мишка Горбунов часто–часто моргал глазами. Всех пронзила мысль: «А как стрелять? Без ЭВМ ракеты не что иное, как болванки, набитые горючим и взрывчаткой». И через мгновение все в отсеке, словно сговорились, бросились на колени. Вытянув шеи, моряки заглядывали в щелочки, под кабели и трубопроводы. Наклонив головы, присматривались ко всем мусоринкам. За этим занятием их и застал заглянувший к ракетчикам командир корабля Каутский.
— Тушин, это что у вас? Коллективный сбор ползунихи?
Теперь настал черёд Тушину сдаваться.
— Пружинку ищем, товарищ капитан второго ранга.
— Какую ещё пружинку? Извольте объяснить!
— От пульта эвээм… Стрельнула из переключателя куда–то… А без неё машина не работает…
— Что?! Стрельнула?! Да я вам так стрельну! Дармоеды! Пассажиры! Целый год вас катаешь бесплатно ради одного старта в год, так вы ещё финты выкидываете! Вот что, Тушин! Если через пару часов вычислительную машину не исправите, я дам радиограмму в штаб флота… О невозможности выполнить поставленную перед нами задачу. Надеюсь, вы представляете себе последствия?
Тушин представлял. Когда рассерженный командир ушёл, он с тоской посмотрел на лучшего оператора ЭВМ на дивизии.
— Ну, придумай что–нибудь, Чепель…
Почти два часа старший матрос, разложив у ног длинную карту–схему, колдовал у «Марса». Щёлкал переключателем, паял, отсоединял и присоединял тонкие проводки, собранные в толстый пучок. Тыкал в контакты отвёрткой–индикатором, прозванивал цепь тестером. Неожиданно табло засветились в нужном порядке, замигали сигнальные лампочки, ожили стрелки.