До темноты я не покидал шлюпочной палубы «Советского Союза», с трудом сдерживая переполнявшие меня эмоции. Лишь холод дождливой ночи загнал меня в каюту. Я разделся и нырнул в мягкую, невиданную постель: с рюшами на покрывалах и наволочках, с белоснежными простынями. Безмерно счастливый, я укрылся нейлоновым, воздушно–лёгким пледом и ощутил прилив нового, неизвестного ранее чувства удовлетворённости собой и благодарности командирам, товарищам по экипажу.
В соседней каюте матросы–отпускники громко горланили под гитару:
Прощай, флот! Впереди меня ожидает новая жизнь. Ещё не знаю какая, но видится она мне заманчиво прекрасной.
Я блаженствовал в роскошной постели и заснул в ожидании радости и счастья.
Утреняя заря засверкала в иллюминаторе лайнера солнечными лучами прояснившейся погоды, вселявшей хорошее, приподнятое настроение. И то сияли лучи надежды поступления на восточное отделение университета.
Как всё удачно срослось: начпо с его стендами, вызов из университета, письмо от Раисы, ключи от квартиры. Теперь всё зависит от меня. Не делать ошибок и глупостей, научиться спокойно, терпеливо ждать и упорно добиваться намеченного.
Динамик судовой трансляции, созвучный моим мыслям, голосом любимой Анны Герман убеждал:
С тех пор, как я, озарённый радужными мечтаниями и надеждами, ошалелый от свободы распоряжаться самим собой, созерцал Берингово море с палубы «Советского Союза», прошло больше сорока лет. Многое повидал, многое испытал за эти годы, но всему, чему научился в этой непростой жизни, я обязан флоту.
Спасибо, флот!
Сегодня я заканчиваю на некоторое время дневниковые записи о плавании по великой сибирской реке Обь, о детстве, юности и военно–морской службе. Но прошу не называть их мемуарами. От этого слова неприятно отдаёт маразмом и старческим склерозом.
Путешествие в Никуда по реке–жизни продолжается, и я ещё не раз возьмусь за карандаш и блокнот, чтобы, раскаиваясь в грехах, поведать дневнику сокровенные тайны, заодно скрасить одиночество, приглушить тоску, печаль и скуку в часы вынужденного бездействия.
«А как же, — спросите вы, — сложилась судьба К-136 и 29‑й дивизии подводных ракетоносцев?» Правильный вопрос. Я совсем упустил его из виду. Исправляю ошибку и, как говорится, «под занавес» сообщаю, что ведомо мне.
25 июля 1999 года в газете Тихоокеанского флота «Боевая вахта» (праздничный номер!) опубликована моя статья «Такое не забывается», на которую я получил несколько откликов. В частности, капитан первого ранга Юрий Петрович Отёкин писал:
«С удовольствием читал Ваши яркие, эмоциональные воспоминания, и перед глазами вставали знакомые картины: служили–то мы почти в одно и то же время. Так что привет читателям, который Вы передаёте от подводников «шестидесятых», это привет и от меня. Дело в том, что я служил на подводной лодке Б-55 182‑й бригады в Рыбачьем в 1966–1968 годах. То, о чём Вы пишете, мне хорошо знакомо. Кстати, увидел в Вашей статье знакомые фамилии. Приходилось долгое время общаться с Юрием Павловичем Зуевым. Александр Ваксман вообще был у нас на 55‑й командиром БЧ‑5.
На Ваш вопрос о судьбе корабля можно с полной уверенностью сказать, что К-136, как и других подводных лодок 629‑го проекта, давно уже нет в боевом составе флота. Время неумолимо: на смену 136‑й и её «сёстрам» пришли более совершенные и мощные подводные корабли.
Желаю здоровья Вам и Вашим боевым друзьям–подводникам. Выходит, что и моим друзьям тоже.
Искренне Ваш Ю. Отёкин».
Более подробные сведения содержатся в письме Евгения Воробьёва — сына старпома К-136 А. С. Воробьёва. Цитирую:
«Номер «Боевой вахты» от 25 июля 1999 года затронул целый пласт воспоминаний. Фото, сопроводившее Вашу статью о службе в подплаве напомнило мне очень многое и дорогое.
Во второй половине 60‑х все лодки проекта 629 «комсомольской» постройки переделаны на Дальзаводе Владивостока в проект 629А на подводный старт. Все, кроме… К-136. Что–то в ходе переделки не заладилось, и лодка на Камчатку не вернулась, а вошла в состав 124 бригады ПЛ в бухте Конюшкова Приморского края.