А не пререкайся со старшими! Не доказывай, что несправедливо тебя наказали. Ты — без вины виноватый. Молчи, слушай, в пузырь не лезь, пальцы веером не распускай, крыльями не маши и против ветра не писай. Отвечай бодро и чётко: «Есть! Так точно! Разрешите выполнять?». Всё! Больше от тебя, молодой матрос, ничего не требуется. Посылают тебя, к примеру, гальюн драить — не возникай, а с радостным блеском в глазах выражай немедленную готовность исполнить приказание. Так, словно отправляют тебя на шоколадную фабрику фасовать конфеты или поливать орхидеи в ботаническом саду. И тогда в другой раз избежишь гальюна, а вместо тебя пойдёт неслух–пререкальщик: «А чё-ё опять я?». Убрал–не убрал в гальюне — не важно. Но доложи обязательно о выполнении приказания:
— Товарищ главный старшина! Приборку в гальюне сделал!
— Очень хорошо, — говорит главстаршина. — Пойдём, посмотрим.
Приходит в гальюн, смотрит, бурчит недовольно:
— Ну, а там окурки чего не убрал?
— Виноват, не заметил…
— Убрать!
— Есть убрать!
— На умывальнике мыло не смыто…
— Есть смыть!
Отвечай весело, с видимой охотой броситься на отмывание грязи с таким рвением и нетерпением, словно всю жизнь мечтал о мытье заплёванного умывальника.
Ушёл главстаршина. Ты матрос хоть и молодой, но хитрый. Минут десять баланду травишь с корешками. Идёшь, докладываешь:
— Товарищ главный старшина…
Тот снисходительно прерывает:
— Ну, всё теперь убрали?
— Так точно!
Проверять главстаршина не пойдёт, Нафик ему это надо. Надоело за службу. А другой матрос долго, ну, просто никак не может понять простой истины: не пререкайся со старшими! Сказали: «Лямений». Не поправляй: «Алюминий». Не строй из себя умника. Скажут: «Чугуний». Чугуний и есть! И бурундук — птичка!
Получил приказ — не спеши выполнять. Будет команда «Отставить!». Разумеется, нельзя понимать такой совет привратно: он не приемлем к службе на корабле, в боевом походе, где счёт идёт на секунды, и от быстроты и чёткости выполнения приказа или команды одним матросом зависит жизнь всего экипажа. Эта поговорка применима в буднично–житейских делах воинской части. Приказывают, к примеру:
— Взять мешки с грязным бельём, унести в прачечную!
— Есть отнести!
До прачечной километра три с гаком топать, пыхтеть с узлами. Прежде, чем взвалить их на свои плечи, ушлые матросы, хитровато–мудрые, постоят, покурят, поржут над новыми закидонами мичмана Загнибородина. На мешках поваляются, ещё покурят. Вроде достаточно «ваньку поваляли, кота за хвост потянули». Нести надо тяжёлые узлы с простынями и полотенцами. Но прибегает дневальный:
— Отставить! Прачечная не работает…
Через пару дней мешки с бельём машина увозит на стирку. Вот так! Главное, отчекань: «Есть! Так точно! Разрешите выполнять?».
И пойдёт служба как по маслу. Без вины виноватым не будешь. Я эту прописную истину, обусловленную воинским уставом, на подводной лодке понял. Умные люди научили не лезть в «пузырь». Не спорить, не доказывать правоту, не обсуждать приказание. Но в «учебке» эта аксиома до меня не доходила. Пытался что–то доказать инструктору Петухову, и частенько чистил картошку на камбузе, драил «медяшку» водопроводных кранов, «тянул» палубу в кубрике после отбоя, подметал плац, убирал в гальюне, мыл ленкомнату.
Какой–то плюгавый, конопатый морячок с лычками старшего матроса и оттопыренными ушами круто повлиял на мою жизнь.
Я стоял дневальным у дверей штаба учебного корпуса. Мимо валом валили офицеры, сверхсрочники. Я козырял им весь день, почти не отнимая руку от бескозырки, но вдруг ко мне придрался невзрачный матросик с канцелярской папкой подмышкой.
— Молодой! — прогундел он гнусаво. — Приветствовать надо старших по званию!
Мне бы ответить: «Есть, так точно!». Козырнуть белобрысому недоноску, крысе канцелярской, писаришке штабному, и никаких проблем. Не отвалилась бы рука. Или извиниться готовой фразой: «Виноват, товарищ старший матрос, не заметил». И всё! А я:
— Ну, и что? Много вас за день ходит, рука уже отваливается всем честь отдавать… Да и не велико звание твоё! Подумаешь, начальник тоже мне выискался…
Конопатый оказался блатным. Да ещё каким! В строевой части приказы всякие готовил на подпись начальнику отряда контр–адмиралу Сухомлинову. Перед ним и старшие офицеры заискивали, чуть ли не шапки ломали в унизительном подобострастии:
— А, Коляша! Дел у тебя — невпроворот! И что бы мы без тебя делали, Колёк? На, вот, угощайся…