«Вот так, всем сестрам по серьгам, — подумал Зайцев почти весело. — А тебе, товарищ Зайцев, придется остаться при собственных интересах, как безнадежному идеалисту и никудышному психологу. Если уж ставить проблему порядка, дисциплины и контроля в начале лета, то ставить жестко и однозначно, чтобы никому не удалось так легко утопить ее в компромиссах...»
— Здравствуйте, я из Свердловска, — слишком громко сказала Наташа и, поскольку всеобщее внимание тут же обратилось к ней, забавно, по-школярски заложила руки за спину.
— Жаль, — не растерялся Зайцев, хотя от его смущения, показалось Северянину, запотели окна в диспетчерской. — А вот я местный. Абориген. Что же делать?
— Работать, — Наташа сбавила той и отошла в сторонку, открыв за собой вошедшего следом Сандлера. — Я буду приходить каждый день, без дела нырять не люблю. А за лодкой пришел наш старший, вот.
Так это случилось. Она приходила каждый день, отказывалась от «мелководных» работ в тихих бухточках, возмущалась нерадивостью мотористов, тратящих рабочее время на пустую беготню по заливу. И все больше вгоняла Зайцева своим присутствием в сердитую меланхолию...
В субботу Зайцев встал рано, включил чай и сказал Северянину:
— Сегодня белим стены и кроем полы. Пора кончать с этим.
Владимир провел во дворе краткий «бой с тенью» и вернулся в комнату.
— Свердловчане наверняка уйдут рано. Смоются на острова, можно никого и не застать у них...
Зайцев покряхтел, разминаясь.
— Глупо в такой день возиться в доме, когда там... — продолжал Владимир неопределенно. — И видимость под водой, наверно, идеальная.
— Хочешь понырять, так езжай. Я тут управлюсь.
— Лучше уж наоборот, — давил Владимир. — Я начинал, да и мне нужнее...
— Выгоняешь, — резюмировал Зайцев. — Черт ее знает... Может, ты и прав, по «куда мне до нее»... — И все-таки через полчаса он на шхуне зашел в свою каюту, поставил на карте бухты маленький крестик возле цифры 15, обозначавшей глубину, извлек из сейфа гидрокостюм и широкие ласты. Сбегал в компрессорную за аквалангами, в заправочную за бензином, прыгнул в лодку и на полной скорости под надсадный вой мотора умчался к мысу, где едва заметным издали рядком стояли палатки свердловчан.
Подойдя к отлогому песчаному берегу на малом ходу, заметил знакомый купальник — две желтые полоски на бронзовом теле. Рядом не было ни души.
Он заглушил мотор, с легкостью прыгнул в воду и вытащил лодку.
Девушка лежала ничком, оперевшись лбом на сложенные руки. Секунду Зайцев любовался, потом опустился рядом на колени.
— Привет, Наташа.
Девушка подняла голову, дежурно улыбнулась и зела, обняв руками плотно сжатые коленки. Золотистые волосы накрыли плечи. Тонкая струйка песка потекла за лифчик.
— Здравствуйте. Вы к нам?
— К тебе, Наташа. Почему ты одна?
Наташа пожала плечами.
— Хотела понырять, так они переругались из-за аквалангов. Ушли на мыс... Жалко, такой день пропадает!
— А говорила, без дела под воду не ходишь! — Борис Петрович присел рядом на песок.
— Не люблю, скучно, — подтвердила девушка. — Но вы по субботам не зовете.
— Отчего же, зову. Надо погулять по дну с фотоаппаратом. Хочу поставить в одной бухточке коллекторы на сбор личинок, надо посмотреть, кто может на них осесть. В лодке два акваланга, десяток картошек и все для чая. Собирайся, только в темпе, и твой день не пропадет.
Она метнула в его сторону быстрый взгляд, отвернулась и поглядела на море. Только очень сильный человек смог бы устоять перед его изумрудной свежестью.
Лодка обогнула мыс, и Зайцев заметил группу свердоловчан на камнях. Он прошел это место как мог близко к берегу, нарочно. Прошел, не сбавляя скорости, рискуя напороться на камни. Они миновали ушедшие в воду гигантские камнепады, отвесные скалы без единого намека на пологую линию прибоя. На вершинах, видимых с лодки, ютились редкие, искореженные зимними ветрами дубки.
За очередным выступом берега неожиданно открылась уютная бухточка, совсем маленькая. Берег был усыпан идеально обкатанной, точно на станке, крупной серой галькой с пятачками тончайшего песка в середине пляжа. Бухта оказалась глубокой, и на далеком ее дне в густо-голубом свете колыхались целые рощи водорослей. В промежутках на открытых взору камнях теснились сотни звезд, ежей, причудливые букеты мидий.
Лодку они пристроили меж камней на двух расчалках, чтоб не билась, снаряжение вытащили на берег. Варили чай, долго молча лежали на гальке, накапливая жар в телах. Когда плечи ощутили основательно забытую тяжесть акваланга, Зайцев понял, что мечтает о глубине ничуть не меньше, чем о своей юной спутнице. Значит, порядок! Живо еще мужицкое, крепкое, и слава богу!