Владимир вскользь подумал, что пора наконец выяснить, что за стычка была у них с Зайцевым и почему Баринов не делает того, что ему поручено. Но все эти дела при виде красавцев коней вновь показались неуместны. Не теряя времени, Владимир отправился в обход.
Кони учуяли его издалека, когда до края редкого леска оставалось полсотни метров. Самый крупный жеребец, предмет Феликсовых вожделений, разливисто заржал, и весь табун разом поднял головы. Владимир замер, надо было выждать. Кони медленно пошли в сторону Феликса. Тогда, стараясь не шуметь и не очень пугать их, Владимир стал на четвереньки и подполз к крайнему дубу.
Какое-то движение оказалось неловким и выдало его. Вожак сорвался в галоп, увлекая табун за собой, и в тот момент, когда кони уже взбегали на бугор, Феликс поднялся из травы.
Стремительная петля упала в траву рядом со вставшим «на свечу» жеребцом. Феликс мощным броском приблизился к коню сбоку и в момент, когда передние копыта вожака коснулись земли, а задние еще не успели дать толчок телу, вцепился в длинную гриву и с маху взлетел на коня.
Жеребец с силой вскинул круп, и Феликс слетел с него так же быстро и неуловимо, как вскочил.
Северянин подбежал, когда незадачливый ковбой был уже на ногах, кряхтел, смеялся, отчаянно тер ушибленный бок.
— Веревка, черт бы ее драл! Слишком легкая, надо искать такую же жесткую, но тяжелую. Пеньку надо. Но каков красавец, какая сила, а? Ты видел, а? Отличный конь, собака, его погонять пару месяцев, чтоб сбросил брюхо и спесь дикую, отменный ездовой конь выйдет. Представь, проехаться на таком по Рыцарю! Все обалдеют. Особенно Князев — не переживет! Или въехать в лабораторию Тампер в девять утра на коне! Между прочим, однажды я въехал в школу, в Пятигорске. Выгнали! Сказали, без родителей не приходить. Надо было и стариков на коне привезти...
— Жаль, что не в милицию въехал. Не выгнали бы, наоборот, предложили остаться.
— Зануда ты, Северянин! Тебе бы моржей пасти. На них никуда не въедешь, лежат себе, как коровы у нас на пляже.
— Странно, что ты не разбился. Такой был высший пилотаж...
— У меня, батенька, школа! Со скал падал, с коней — не счесть, с парашютом... Уметь надо.
— Падать умеешь, верно. А вот подниматься... Все, кончили треп. Говори ясно: хочешь остаться здесь, на Рыцаре?
— Это мое дело. — Маска отчуждения мигом накрыла лицо Феликса.
— Не твое. Если не будешь заниматься делом — вылетишь в два счета.
— На кой мне ваши дела? Да мне...
— Ты преступник, — тихо сказал Северянин. — И твоя единственная жертва — ты сам, то человеческое, что в тебе заложено. Скажи, пожалуйста, личность в истории! Грош цена, если у тебя нет дела. А я тебе его предлагаю. Я тебя, дурака, снасти хочу, а ты выпендриваешься!
— Спасатели! — Феликс вскочил, замахал руками, кривляясь. — Весь мир меня спасает — спасу нет! От всего спасают — от жизни, от любви, от неба, от коней, от моря. Досмерти заспасали, ну дышать нечем! Не нужны мне ваши гвозди, кирпичи и породистые гребешки — плевал я на все это! Я хочу просто жить, мне ни от кого ничего не надо! Друзей хватит. Без вашей зарплаты, без вашего дома — обойдусь! Катитесь все к...
— Жаль, — сдерживаясь, тихо сказал Северянин. — Не думал, что ты настолько безнадежен. Мы бы хорошо поработали вдвоем на шхуне. Сделали бы из нее конфетку, на зависть всем. И деньги неплохие. Мне всегда не везло с напарниками. С виду — сила, красота, мечты, а копни — один треп.
Он отвернулся и пошел к дороге. Но, вспомнив что-то еще, остановился.
— Ты не сядешь ни в одну лодку, не получишь акваланга, ни копейки зарплаты. А вся компания из дома на дюнах отныне будет питаться только в столовой. Я об этом позабочусь. И денег у них не будет вовсе, будем кормить по списку. Кроме тебя. На раздумья тебе времени хватит.
Дорога на мыс Крестовский, проложенная еще в пору здравствования здешнего помещика, большого любителя природы и тишины, и никому после него не нужная, терялась в высоких травах на восточном берегу бухты. Дубняки то и дело приступали к ней с обеих сторон, накрывая кружевной тенью кустики подорожника, прорвавшиеся в давно неезженную колею. А там, где дорога прорезала крутой склон, ее окружали щедро оплетенные лианами нагромождения валунов, точно гигантские сады камней, созданные самой природой.
Скалистые берега не были видны с дороги, и только ближе к мысу, к уютной песчаной бухточке, выбранной свердловчанами под лагерь, крутизна склона подпускала дорогу метров на пятьдесят к берегу.
Здесь, почти незаметный под деревьями, стоял автобус. Прибывшая на нем компания во главе с Князевым облюбовала небольшую расщелину в береговых скалах. На кусочке галечного пляжа в каких-нибудь два метра шириной компания была надежно отгорожена от мира — открытым оставался лишь выход в море. Лучшего места не удалось бы найти нигде поблизости. И лишним тому подтверждением служили осколки бутылок, украсившие гальку россыпью колючих зеленых искр.