— Насчет мусора ты нрав, и я им говорил...
— Ты говорил! Нужно жить среди них и быть личностью, чтоб уважали и верили в твои идеалы... Ты вот бываешь у Князева, нравится? И тут бываешь, а терпишь такое.
— Порядок будет, — твердо сказал Владимир. — Но дядю Колю ты не трогай. Тут нельзя без него. И с Феликсом не спеши, дай время.
Легкий грузовик взлетел по серпантину на перевал, исчезли за поворотом последние огни поселка, мутно отраженные в бухте, и в лицо ударил густой мелкий дождь. Северянин слизнул с губ щекочущие струи, прищурившись, наблюдал, как в двух бешеных столбах света от фар горбится раскисшая дорога, вздымаются крутые спины ночных сопок, ошалело бросаются в придорожные кусты испуганные олени.
Ровно, разбрасывая грязь из луж, летел ночной грузовик со станции в город, через плотную завесу тьмы. Попутчики накрылись тяжелым брезентом, утряслись, притихли.
А Владимиру хотелось распахнуться навстречу дождевым струям, как будто их свежестью можно было снять весеннюю усталость, спешку, неопределенность. Спрашивая себя, что это с тобой, инженер Северянин, а теперь — строитель, печник, плотник, слесарь в едином лице? — он отвечал мысленно, смущаясь немужских слов: «Наверное, я взволнован».
Среди его друзей не было так принято: оставить инженерию и в стремлении испытать себя — взять в руки инструмент мастерового человека. Он знал о том, как строил свою лабораторию на Рыцаре Князев, было что-то за плечами у Зайцева, что побуждало токарей и механиков приходить к нему за советом. Но теперь и ему суждено стать равным среди равных, чтобы сказать себе без игры на публику, мысленно: «Теперь я умею все».
Ему предстояло стать самому, помочь стать Феликсу и понять, как и зачем стали такими все эти непостижимые люди. Какие скрытые пружины помимо научного интереса побуждают их каждую педелю трепать свои не хилые, но все-таки живые человеческие тела в пыльных грузовиках, не спать ночами, воевать со всепоедающей ржавчиной в лабораториях, мириться с одиночеством и отсутствием удобств. Зачем, если в городе можно сесть на арендованное судно, прийти в бухту Рыцарь, набрать любого материала и вернуться в институт? Неужто стольких усилий стоит благо приобщиться к красотам земли и моря, а в городе это невозможно?
Да нет, пустое. Если бы так, не бумагами был завален стол Князева в часы ночных бдений в его шикарном кабинете и Тугарин давно нашел бы время прогуляться по островам с аквалангом. Зайцев мог бы не на стройку аквариальной бегать по пять раз в день, а, пожалуй, с большим удовольствием — к Наташе на мыс Крестовский. Ни к чему было бы Дружкову гонять по району с красными от бессонницы глазами в поисках чего-то самого нужного для станции, Соловьеву — пытаться кого-то разводить в невыносимой тесноте старой аквариальной. Новая-то вот она, растет, можно и подождать.
Если бы просто — жить «на лоне», то кандидат наук Михаил Покровский не ползал бы каждый день с аквалангом по ему лишь известным маршрутам, пытаясь понять законы подводной жизни...
Из-под брезента выбрался Тугарин, встал рядом с Владимиром, опершись руками о кабину. Тьма понемногу расступалась, низкое небо стало сереть.
— Ноги затекли, — сказал Герман Александрович.
— Сел бы в кабину, — предложил Северянин. — Начальник все же...
— В кабине Тампер... Что, едешь оформлять свой проект своими руками?
— Попробую. Бригаду вот везу в составе одного шалопая, Софья Ильинична пожертвовала. Может, и гостиную вам сделаем.
— Хорошо бы, — оживился Герман Александрович. — Ты на заводе постарайся больше материалов набрать, особенно лес и краску. Полный завал на станции, и взять негде.
— Конечно постараюсь, завод родной, только на мои хилые деньги не разгонишься. Накладные расходы...
Машина шла таежной дорогой, над которой склонялись с обеих сторон могучие разнолистные кроны, перевитые лианами. Вдали, на лесистых склонах, темнели торжественные пирамиды елей и кедров.
Внезапно завизжали тормоза, и Феликс от заднего борта повалился на Северянина.
На дороге стоял Коля Соловьев, инженер аквариальной лаборатории, щуплый, согнувшийся под огромным рюкзаком. Поверх рюкзака восседал рулон спальника, брезентовая штормовка была темпа от впитанного дождя.
— Ты чего здесь? Не знаешь расписания машин? Мы возим людей регулярно, два раза в неделю, — обстоятельно растолковал Тугарин, хотя Коля наверняка знал это не хуже.
— Да нет, все нормально, — пробормотал Коля, смущаясь, словно его уличили в чем-то. — Радиограмма тут пришла, ежи опять дохнут в аквариумах. Дохнут, хоть убей!