— Хорошо, я расскажу о прикладных, хоздоговорных темах, это куда ни шло. Но как быть с фундаментальными направлениями? Тут надо популярно, доходчиво.
— Лучше всего это выйдет у человека, непричастного прямо к науке. Вот пусть заводской человек Северянин и возьмется. Что-нибудь вроде стенгазеты, чтобы не созывать народ на скучные лекции. Как ты, Владимир?
— Мысль верная, можно попробовать, — согласился Северянин, взглянув на Феликса. Тот уже мирно подремывал в углу кузова. Может, и он дурачится от незнания, непонимания своего места в большом деле? Мы часто не любим говорить об очевидных для нас вещах, а нужно! И может быть, даже нужнее не Феликсу и не механику, таких людей достаточно держать в рамках, не распускать, и они сыграют свою маленькую роль. Пожалуй, не мешает самому еще раз вспомнить о своем месте в системе, — подумал Владимир.
Вот этот грузовик, как будто несущийся из затяжной и многоликой весны в четко размеченное лето, уносящий инженера Северянина к Северянину-мастеровому — не обман ли? Если не стесняться и спросить самого себя, кто нужнее: вчерашний инженер Северянин, придумывающий на заводе дела для других, или завтрашний плотник-судоремонтник, который на станции станет делать все сам? Если судить по собственному опыту, людей, подающих идеи, всегда больше. Значит, выбор верен, и все, что было раньше, путь инженера, — все было ошибкой. По крайней мере, для самого себя. Если ты способен взять в руки инструмент и помочь другим сделать очередной шаг к познанию мира — ты не зря жил на этой земле. Подать идею и распределить народ по степени умения ты успеешь всегда, мимоходом — стоит ли посвящать этому жизнь?
Пусть уж этим займется Зайцев, по призванию. Во всяком случае, тут есть гарантия, что он это делает не для облегчения своей жизни. Ему бы проще у станка, токарить, да натура тянет к большому. Вот ведь в чем дело — в скрытой натуре, все равно она в человеке выбьется, сквозь диплом, традиции, сквозь соображения здравого смысла. Если написано на роду у этих людей заложить свои души в сложный агрегат науки — так тому и быть. И слава богу, что они делают это без видов на собственную будущую выгоду.
Санька Носов был глубоко убежден, что идеи рождаются в массах. Он, конечно, понимал, что не оригинален в этом, но гораздо важнее было для него другое: он сам принадлежал массам и сам был неистощимым генератором идей. Санька оказался главным водолазом на Рыцаре, потому что прославленного по всему побережью водолаза божьей милостью Коли Соловьева в природе уже не существовало. Был верный рыцарь природы, целиком захваченный новым делом. В тесном домике у берега, изредка забираясь в спальный мешок, чтобы вздремнуть пару часов прямо на столе, Коля выращивал в обычных эмалированных ваннах новые породы гребешка и мидии, стойкие против капризов подводной «погоды». Запихать его теперь в гидрокостюм и услать под воду было так же трудно, как заставить Князева жить без водопровода и спать на столе.
И первая идея Носова была готова выйти в свет и стать предметом обсуждения в институте: строительство водолазной базы. Но на пути неожиданно встал другой, гораздо более изощренный и опасный генератор идей — Князев.
Саньке было трудно. Когда он выкладывал свою идею о водолазной базе начальнику станции Рыцарь Герману Тугарину, купленные по инициативе Князева деревянные шхуны уже мирно стояли в разных местах бухты. На них жили, работали — это было удобно и дешево. И на одной из них, хочешь не хочешь, уже разместилось пока незначительное водолазное хозяйство.
В Саньке пробудили дремлющий энтузиазм и уговорили годик-другой пожить на шхуне. Пока будет сделано самое необходимое для новой станции — жилье, ЛЭП, водопровод, котельная. И он, не согласившись с вариантом Князева, сдался.
А потом пришел Зайцев, и выяснилось, что строить можно. И совсем не срочное, по мнению Саньки, сооружение — аквариальную.
— Вам нечего будет садить в ваши аквариумы, — не без оснований говорил он Зайцеву и Тугарину. — Я имею право в любой момент прекратить спуски до полного оборудования водолазного поста. Ныряйте тогда сами за вашими мидиями.
Какое-то время от него отмахивались: у каждого из начальников было свое мнение, каждый лучше знал конъюнктуру и считал себя более дальновидным, чем Санька Носов, человек из массы.
Это удавалось, пока Зайцев не совершил серьезной ошибки. В трудный день строительства аквариальной он на утренней планерке направил на стройку двух водолазов. Саньку взорвало. Оскорбленная справедливость взыграла в нем. Зайцев действовал не по-мужски, тайком, рассчитывая на сознательность парней, и это вот нежелание поговорить по-простому, объяснить все, не давало Саньке покоя.