— Мама, мам! А мы ночью работали, лопасть меняли на танкере!
Лешка особенно старательно выговаривает солидные слова «лопасть» и «танкер», пока Ольга еще идет по сходне. А потом кидается ей на шею.
— Мам, тебя отпустили? А дядь Витя сам под воду ходил, я с ним по телефону разговаривал!
Она улыбается, смотрит Виктору в глаза.
— Ну, привет, — он сжал руками ее плечи. — Заждалась?
— Немножко. А вы, бродяги?
— И мы. Идем в каюту, а то...
Она отцепила от себя Лешку и пошла за Виктором под внимательными взглядами ледокольщиков...
Лешка в каюте принялся оживленно рассказывать ей о своих ледокольных делах. Ольга кивала и поддакивала изо всех сил, а сама все смотрела на Виктора, смело встречая его упорный взгляд.
— Сынок, ты бы шел домой, а я скоро...
— Домой? Зачем? — Леша насторожился, посмотрел на Виктора. Потом, сообразив что-то на свой манер, выволок из рундука сумку, стал собирать вещи.
— Да, ма. Сейчас.
— Сегодня у тебя отгул, — Виктор старался говорить буднично. — А завтра к восьми жду. Хоп?
— Хоп, — Лешка слегка ободрился. — Ну, я пошел.
Молчание тяготило Виктора. Он знал: Ольга ждет решения, к которому он совсем не готов. Да, три года — это срок, но из этих трех сколько они виделись-то? Не наберется и месяца. А наедине, вот так, кажется, ни разу и не были. То он стеснялся Лешки, уходил от них пораньше, пока парень еще не лег спать. То у нее ночная работа в штабе.
Порой накатывала на него колючая память о дочери, было совестно перед ней, и все прежние оправдания казались пустыми.
Что-то не складывалось, мешало, а время шло. Ольга становилась в его жизни все более неизбежна, незаменима вместе с Лешкой. Виктор уж и не знал, может, он возвращается сюда в Певек, а Владивосток теперь — лишь долгая командировка?
Он сел к Ольге на диван, положил руку на ее плечи.
— Вас отзывают, — сказала она тихо и поспешно. — На запад, а потом сразу на ремонт в Финляндию.
— А как же... аварийное дежурство? — глупо спросил он.
Ольга не скрыла усмешки:
— Начальству виднее. Все решено уже, послезавтра уйдете. И все!
Виктор обнял ее, но сам себе показался неловким и грубым, и Ольга была скована.
Он представил себе, как выглядело бы то, что он должен сейчас решить. Пусть даже не сейчас, но осенью, когда ледокол зайдет в Мурманск для смены экипажа. Списаться, ехать домой, уволиться из отряда. Потом — долгие объяснения с женой, слезы, споры, испуганные глаза дочери. Развод, суд, грязь — это, говорят, не бывает без взаимной грязи, иначе не разведут. Всплывет и переписка с Ольгой, до сих пор как-то обойденная в его доме молчанием. Потом — Певек, работа в порту. Зиму, лето, снова зиму и снова лето изо дня в день ходить на эти маленькие причалы и никуда не уехать долгих три года. Не будет ни ледокола, ни ежегодного праздника встречи с тундрой, с Лешкой, Олиных трогательных цветов.
И что она за человек? Кто ее муж, где он? Об этом так и не поговорили ни разу.
Ольга плакала.
— Подожди, ну, еще ничего не случилось, — неумело утешал Виктор. — Мы с тобой два дурня, поговорить не собрались за три года... Ну, что ты? Лешка свое получил, на всю жизнь западет ему наша водолазка. Это что, плохо?
— Какой ты...
— Подожди. А какой я — ты знаешь? Ты знаешь, что я привык уезжать из дома, привык!
— Значит, дом у тебя такой.
— И дочь свою я бросил. Ничего я ей не дал и не дам.
— Зато Лешке... Он не любил его, с самого начала. Ненавидел, я знаю! Он вообще к детям так...
— А я?
— Молчи! Ты все врешь, я знаю, я все вижу... Я ушла от него и решила: только тому доверюсь, кто Лешку сперва примет. И вот ты... Зачем же ты мне такое говоришь? Зачем было приручать нас?!
— Подожди. Успокойся. Ты нужна мне, ты знаешь. Я, может, только из-за тебя третий год сюда иду, эх ты! Но дай мне... понять. Что я буду здесь делать, надо решить заранее...
Ольга, закрыв глаза, в исступлении принялась его целовать. Виктор почувствовал — говорит глупость, ничего-то не нужно заранее, решать нужно — сразу, и только так.
Вдруг Ольга встала, тщательно вытерла слезы, поправила прическу.
— Все, все. Извини. Я просто устала. Ты ничем не обязан. Все хорошо, это я так. Извини.
— Оля... — Виктор шагнул к ней, перехватил ее движение к двери, повернул и вынул ключ. Потом с силой прижал ее к себе: — Слушай, да что мы... глупости все это. Разве нам было плохо? Мы же еще совсем не знаем друг друга...
Она не вырывалась. Сказала тихо и твердо:
— Не надо, Виктор. Не трудись. Спасибо тебе за Лешку. Он тебя не забудет... И знай, у нас в доме тебе всегда рады. А теперь собери мне его вещи...
Назавтра Лешка не пришел. Виктор ждал весь день, выходил на причалы, к проходной. В город, правда, не осмелился.